Тим Северин - Экспедиция «Уллис»
Как вы помните, корабли Улисса были-таки отнесены в море буйным северным ветром: «…волнение моря и сила Борея… сбили нас, обходящих Малею, с пути, отдалив от Киферы». Описание Улисса вполне реалистично, и курс, которым шла флотилия, был продиктован здравым смыслом. Улисс подчеркивает, что направлялся за Китиру. Этот остров лежит прямо на юго-запад от Малеи; видимо, двенадцать кораблей Улисса отнесло к его восточным берегам. Можно представить себе, что галеры пытались зацепиться за якорную стоянку у острова, однако им это не удалось, после чего впереди простиралось лишь открытое море.
Девять носила нас дней раздраженная буря по темнымРыбообильным водам; на десятый к земле лотофагов,Пищей цветочной себя насыщающих, ветер примчал нас.Вышед на твердую землю и свежей водою запасшись,Наскоро легкий обед мы у быстрых судов учредили.
Где находилась «земля лотофагов» — первое из загадочных мест на пути Улисса? В поисках разгадки следует рассмотреть практические возможности реальных кораблей конца бронзового века. Прежде всего отметим, что корабли Улисса отнесло в открытое море не штормом, не «страшно ревущим Бореем», который едва не потопил флотилию в северной части Эгейского моря, порвав паруса и заставив грести к берегу в поисках укрытия. У мыса Малея, читаем в «Одиссее», галеры не справились с совокупным действием ветра, течения и волн. Уже приобретенный нами на «Арго» опыт свидетельствовал, что команда галеры бессильна при любом лобовом ветре силой свыше 4-х баллов. При сильной толчее у Малеи гребцы Улисса не могли завести корабли в укрытие или хотя бы подойти достаточно близко к берегу, чтобы отдать якоря.
Как же поступал в таких условиях капитан галеры? Если ветер не стихал, гребцы скоро выдыхались, да и морская болезнь, надо думать, делала свое. Так что у капитана не оставалось выбора: он поневоле должен был прибегнуть к оборонительной тактике в поединке с ветром и волнами, чтобы спасти судно и свести к минимуму нарушение своих планов. Развернув судно под наиболее безопасным углом к ветру, по диагонали к волнам, он опускал рей достаточно низко, чтобы умерить качку и давление ветра, но с таким расчетом, чтобы судно все-таки слушалось руля в необходимых для устойчивости пределах. При взятом на гитовы парусе ветер был уже не так страшен, и судно отлеживалось в контролируемом дрейфе, сравнительно спокойно всходя на волну и оставаясь в одном строю с другими кораблями флотилии. Так стая чаек отлеживается на поверхности моря в непогоду. Суда могли дрейфовать часами, а то и днями, если их не прибивало к берегу. К счастью для Улисса, его корабли «отдалило» от Китиры и унесло в открытое море. После чего оставалось только терпеливо пережидать сильный противный ветер, чтобы при перемене погоды сделать попытку вернуться на прежний курс.
Однако Улиссу не повезло с погодой. Девять дней злополучную флотилию не отпускала буря. Когда докапываешься до истины в «Одиссее», надлежит с великой осторожностью подходить ко всем цифрам, приводимым поэтом. Известно, как ненадежны цифры в эпосе. Они больше любой другой детали подвержены изменению или искажению, когда из-за намеренного преувеличения, когда из-за ошибки переписчика или оговорки певца. К тому же не обходится без приписываемого цифрам символического значения. Любопытно, как часто числа в гомеровской «Одиссее» оказываются кратными трем: флотилия насчитывает двенадцать кораблей, в Исмаре убито по шесть человек с каждого корабля, дрейф через Средиземное море после Малеи длится девять дней — и так далее на протяжении всей поэмы.
Но независимо от того, верна цифра девять дней или нет, мы должны исходить из скорости дрейфа, а не стремительной гонки кораблей, уходящих от шторма. Для этого у нас есть три основательных причины. Во-первых, Улисс и его капитаны знали, что их относит от намеченного пути. Подними они паруса, всякое увеличение скорости означало бы, что они только быстрее и дальше уйдут от Малеи. Люди Улисса задались целью как можно скорее добраться до родных мест, и лучшим способом умерить невезение было замедлить ход кораблей, чтобы их унесло не слишком далеко от суши. Поднимать паруса и поспешно уходить от намеченной цели не было никакого смысла. Во-вторых, необходимость все-таки ставить паруса возникла бы лишь при такой силе ветра, когда им ничего не оставалось, кроме как развернуться кормой к нему и уходить от шторма, чтобы огромные волны не захлестнули и не опрокинули галеры. Такая тактика известна всем водителям малых судов и применяется только в самом крайнем случае. У Гомера речь не идет о шторме. Судя по тому, что корабли держались вместе и вместе подошли к берегу в стране лотофагов, названная тактика вовсе не понадобилась. Попади они в сильный шторм, невозможно представить себе, чтобы двенадцать судов, девять дней уходящие от ветра в открытом море, смогли идти общим строем. Их разбросало бы в разные стороны, и, наверное, многие пошли бы ко дну. Между тем, по Гомеру выходит, что все корабли флотилии в полной сохранности вместе благополучно пристали к берегу. Люди вышли «на твердую землю», пополнили запасы пресной воды, что было вполне естественно после долгого пребывания в море, приготовили еду, и трое отправились на разведку в глубь страны.
Третье основание, дающее нам право предполагать, что суда Улисса дрейфовали, — специфический северный ветер, который рождает как раз такую обстановку, какую описывает Гомер. Речь идет о характерном для летнего сезона мелтеми: он возникает вдруг и может дуть не один день, нагоняя волну. Капитан Спрэт, начертивший карту Троянской равнины, наверное десятки раз познавал действие мелтеми, когда служил в Средиземном море, и он отмечает, что этот ветер «обычно рождается совершенно неожиданно, никакие тучи не предупреждают мореплавателя о его возникновении, и только опытные местные моряки догадываются, что последует, завидев, как некоторые вершины кутаются в облака. Его особенно страшатся из-за сильных шквалов с наветренной стороны гористых мест; моряки называют их „белыми шквалами“, потому что они налетают вдруг при совершенно безоблачном небе и по своему характеру подобны тайфунам, закручивая над поверхностью моря вихри водяной пыли».
Даже современные яхты спешат в укрытие, когда подует мелтеми, и портовая полиция запрещает малым судам выход в море, пока этот ветер не утихнет. Сила мелтеми варьируется от пяти до шести баллов; во второй половине дня она иной раз приближается к шторму, за ночь убывает, но утром ветер снова разгуливается вовсю. Бывает и так, что мелтеми дует с одинаковой силой несколько дней подряд, и если корабли Улисса попали в такую переделку, его флотилию могло унести через все Средиземное море. Подчеркну еще раз, что при мелтеми создаются условия, позволяющие галере отлеживаться в контролируемом дрейфе.
