Николай Ломакин - Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник)
Михаил Строгов мгновенно смекнул, насколько опасно было бы доверить этот секрет кому бы то ни было. Он, напротив, чувствовал, что сможет извлечь из сложившейся ситуации немалую пользу для исполнения своих замыслов. Ведь его отпустили на свободу только потому, что считали слепым. Следовательно, ему надлежало таковым и оставаться для всех, даже для Нади, короче говоря, постоянно и всюду. И он ни разу ни одним движением не выдал себя, не вышел из роли, в подлинности которой никто не мог усомниться. Его решение было неизменно. Чтобы доказать всем свою полную слепоту, ему приходилось рисковать даже своей жизнью, и мы помним, как он ею рисковал.
Одна лишь мать знала правду, он тогда же, на площади в Томске, в потемках склонившись над упавшей Марфой и целуя ее, успел шепнуть пару слов ей на ухо.
Теперь понятно, что когда Иван Огаров с жестокой насмешкой развернул письмо императора перед его глазами, которые считал навеки потухшими, Михаил Строгов смог прочесть и прочел письмо, разоблачающее гнусные намерения предателя. Отсюда неукротимое рвение, которое он проявлял на последних этапах своего путешествия. Отсюда неколебимая решимость добраться до Иркутска: ему надо было успеть передать на словах содержание письма, которого он теперь не мог вручить великому князю. Он знал, что иначе город будет сдан! Знал, что жизнь великого князя в опасности! Стало быть, спасение брата государя и заодно всей Сибири по-прежнему находилось в его руках.
Эта история была в нескольких словах пересказана великому князю. Михаил Строгов поведал также – и с каким волнением! – о том, какое участие во всех этих событиях принимала Надя.
– Кто эта девушка? – спросил великий князь.
– Дочь ссыльного Василия Федорова, – отвечал Михаил Строгов.
– Дочь командующего корпусом Федорова, – возразил великий князь, – перестает быть дочерью ссыльного. В Иркутске ссыльных больше нет!
Надя, в минуты радости не такая сильная, какой она показала себя в испытаниях, упала к ногам великого князя, который одной рукой поднял ее, другую же протянул Михаилу Строгову.
Час спустя Надя смогла обнять своего отца.
Михаил Строгов, Надя и Василий Федоров теперь были вместе. Их счастье не знало предела.
Двойная атака бухарцев была отбита. Василий Федоров со своим маленьким войском разгромил первых осаждающих, когда те ринулись к воротам улицы Большой, рассчитывая, что они откроются. Необъяснимое предчувствие побудило Федорова настоять на том, чтобы их защиту поручили ему и его товарищам.
К тому времени, когда бухарцы были отброшены, осажденным удалось справиться и с пожарами. Тонкий слой нефти, покрывавшей поверхность Ангары, быстро выгорел, а огонь, ополчившийся на прибрежные дома, пощадил другие кварталы города. Еще до рассвета все подразделения эмирского войска вернулись в свой лагерь, оставив на откосах городских укреплений немало своих мертвецов. Среди них была и цыганка Сангарра, тщетно пытавшаяся пробраться к Ивану Огарову.
В течение двух дней осаждавшие не предпринимали новых попыток штурма. Гибель Ивана Огарова обескуражила их. Этот человек был душой нашествия, он один со своими кознями, которые столь долго изобретал, мог иметь достаточно влияния на ханов и их орды, чтобы побудить их пуститься на такую авантюру как завоевание Сибири.
Тем не менее защитники Иркутска держались настороже, и осада все еще не была снята.
Однако седьмого октября с первыми лучами рассвета на склонах гор, окружающих Иркутск, раздался гром пушек. Это прибыло подкрепление под командованием генерала Киселева, канонада была сигналом, сообщающим великому князю о его прибытии.
Бухарцы медлить не стали. Они не хотели испытывать судьбу, затевая сражение под стенами города, и лагерь за Ангарой тотчас снялся с места.
Наконец-то Иркутск был свободен!
Вместе с первыми русскими солдатами в город вошли друзья Михаила Строгова, они тоже были здесь, неразлучные Блаунти Жоливе. По ледяному затору выбравшись на правый берег Ангары, они вместе с другими беглецами успели спастись прежде, чем огонь, пронесшийся по реке, достиг их плота. О чем Альсид Жоливе не преминул сделать в своем блокноте следующую запись:
«Едва не кончили, как лимон в чаше с пуншем!»
Велика была их радость, когда они нашли Надю и Михаила Строгова целыми и невредимыми, а главное, узнали, что их бесстрашный спутник не ослеп. Это побудило Гарри Блаунта записать такое замечание:
«Раскаленного докрасна железа, может быть, недостаточно, чтобы лишить глазной нерв чувствительности. Внести коррективы!»
Затем корреспонденты, с удобством обосновавшись в Иркутске, стали приводить в порядок свои путевые впечатления. Следствием этого стали два интересных репортажа, посвященных бухарскому нашествию и отправленных в Лондон и Париж. Редкий случай: они противоречили друг другу лишь в некоторых абсолютно несущественных подробностях.
В дальнейшем сибирская кампания приняла скверный оборот для эмира и его союзников. Это нашествие, бесполезное, каклюбая атака на русского колосса, стало для них роковым. Вскоре царские войска преградили им дорогу. Захваченные города один за другим были отвоеваны. К тому же зима выдалась кошмарная, так что из этих орд, истребленных лютым морозом, лишь небольшая горстка смогла вернуться в родные степи.
Итак, дорога от Иркутска до Уральских гор была открыта. Великому князю не терпелось вернуться в Москву, но он отложил свой отъезд, пожелав присутствовать на трогательной церемонии, состоявшейся через несколько дней после прихода русских войск.
Михаил Строгов явился к Наде и в присутствии ее отца сказал ей:
– Надя, все еще сестра моя, скажи: когда ты покидала Ригу, собираясь в Иркутск, ты, кроме печали о матери, испытывала какое-либо иное чувство?
– Нет, – отвечала девушка. – Та разлука обошлась без сожалений.
– Значит, никакая частица твоего сердца не осталась там?
– Нет, брат.
– В таком случае, Надя, – сказал Михаил Строгов, – я полагаю, что если Бог послал нам встречу в пути и заставил пережить вместе столько жестоких испытаний, он сделал это не иначе как затем, чтобы соединить нас навек.
– Ах! – И Надя упала в его объятия.
Но тотчас, опомнившись и вся зардевшись, обернулась к Василию Федорову и пролепетала:
– Папа?..
– Надя, – отвечал Василий, – я буду счастлив назвать вас обоих своими детьми!
Церемония бракосочетания состоялась в иркутском кафедральном соборе. Она была очень простой, без роскоши и вместе с тем воистину прекрасной благодаря огромному стечению народа. Все, военные и штатские, желали засвидетельствовать свою глубокую благодарность двум молодым людям, чья одиссея уже стала легендой.
