Жюль Верн - Дети капитана Гранта
— У нас нет никаких вопросов к вам, — возразил Гленарван. — Расскажите нам всё, что вы знаете. Начните со своей биографии. Кто вы такой?
— Господа, — начал Айртон, — я действительно Том Айртон, боцман трёхмачтовика «Британия». Я покинул Глазго на корабле Гарри Гранта 12 марта 1861 года. Целых четырнадцать месяцев мы бороздили воды Тихого океана в поисках удобного места для основания шотландской колонии. Гарри Грант — человек, созданный для больших дел, но между нами часто возникали серьёзные разногласия. Мы не сошлись характерами. Мой — не из покладистых. Но с Гарри Грантом так: если уж он что-нибудь задумает, все должны ему повиноваться. Это железный человек, и он требует беспрекословного подчинения себе. И однако же я осмелился восстать против него. Мне удалось привлечь на свою сторону почти весь экипаж. Кто из нас был прав, а кто виноват, это не играет сейчас никакой роли. Так или иначе, но 8 апреля 1862 года Гарри Грант высадил меня на западном побережье Австралии.
— Австралии? — перебил рассказ Айртона майор. — Следовательно, вы покинули «Британию» перед тем, как она бросила якорь в Кальяо, откуда были получены последние известия о ней?
— Да, — ответил боцман. — Во время моего пребывания на борту мы не заходили в Кальяо. Если я и говорил вам о Кальяо на ферме Падди О’Мура, то лишь потому, что мне удалось подслушать ваш рассказ об этом.
— Продолжайте, Айртон, — сказал Гленарван.
— Итак, меня высадили на пустынном берегу, в двадцати милях от Перта. Блуждая по берегу, я натолкнулся на шайку каторжников, которые убежали из Пертской тюрьмы и скрывались от полиции. Я присоединился к ним. Вы избавите меня, сэр, от необходимости рассказывать подробно о моей жизни в течение последних двух лет. Вам достаточно знать, что я под именем Бена Джойса стал главарём шайки. В сентябре 1864 года я пришёл на ирландскую ферму. Меня наняли работником, и я назвался своим настоящим именем — Айртоном. Я выжидал случая завладеть каким-нибудь судном. Это было моей главной целью. Два месяца спустя к австралийскому берегу пристал «Дункан». За обедом на ферме Падди О’Мура, сэр, вы рассказали историю капитана Гранта. Таким образом я узнал всё то, чего не знал раньше: о стоянке «Британии» в Кальяо, о последних известиях с неё, датированных июнем 1862 года, то есть двумя месяцами позднее моей высадки на берег. Я узнал об истории с документами, о крушении судна на тридцать седьмой параллели и, наконец, о вашем твёрдом намерении искать Гарри Гранта на австралийском материке. Я не колебался ни минуты. Я решил овладеть «Дунканом» — лучшей из яхт британского флота. Но «Дункан» нуждался в серьёзной починке. Я дал ему спокойно добраться до Мельбурна. Отправившись с вами в качестве проводника к мнимому месту крушения «Британии», я приказал своей шайке неотступно сопровождать вашу экспедицию. Таким образом, я привёл вас, не возбуждая никаких подозрений, к реке Сноуи. Ваши кони и быки пали один за другим, отравленные мною. Я нарочно завёл фургон в вязкое болото Сноуи. По моим настояниям… Но вы знаете остальное, сэр, и вы можете быть уверены, что если бы не рассеянность мистера Паганеля, я командовал бы теперь «Дунканом». Вот и вся моя история. К несчастью, мои разоблачения не помогут вам найти следы Гарри Гранта, и вы видите теперь, что, вступив в соглашение со мной, вы совершили невыгодную сделку.
Айртон умолк и, по своей привычке скрестив руки на груди, спокойно ожидал.
Гленарван и его друзья молчали. Они чувствовали, что всё, что рассказал этот странный злоумышленник, было чистой правдой. Захват «Дункана» не удался по совершенно не зависящим от него обстоятельствам.
Его соучастники прибыли на берег Туфольдской бухты, как это доказывала найденная Гленарваном арестантская фуфайка. Там, послушные приказаниям своего главаря, каторжники подстерегали яхту, и, наконец, устав ждать её, они, без сомнения, вернулись к своему ремеслу грабителей и поджигателей в сёлах Нового Южного Уэллса.
Майор первый приступил к допросу Айртона, желая уточнить даты.
— Итак, — опросил он бывшего боцмана, — капитан Грант высадил вас на западный берег Австралии 8 апреля 1862 года?
— Совершенно верно, — ответил Айртон.
— А вы не знаете, каковы были дальнейшие планы Гарри Гранта?
— Очень смутно.
— Говорите же, Айртон, — сказал Гленарван. — Какое-нибудь ничтожное указание может навести нас на правильный путь.
— Вот всё, что я могу вам сообщить, сэр, — ответил Айртон. — Капитан Грант собирался посетить Новую Зеландию. Эта часть его программы не была выполнена за время моего пребывания на борту «Британии». Нет ничего невозможного в том, что «Британия», покинув Кальяо, отправилась исследовать берега Новой Зеландии. Это вполне согласуется с датой 27 июня 1862 года, обозначенной в документе.
— Совершенно очевидно, — сказал Паганель.
— Но, — возразил Гленарван, — ни один из обрывков слов, сохранившихся в документах, не указывает на Новую Зеландию.
— Об этом я ничего не могу вам сказать, — ответил Айртон.
— Хорошо, Айртон, — сказал тогда Гленарван. — Вы сдержали своё слово, и я сдержу своё. Нам остаётся решить, на какой островок в Тихом океане высадить вас?
— Это мне совершенно безразлично, сэр, — равнодушно ответил Айртон.
— Ступайте в свою каюту, — сказал ему Гленарван, — и ждите нашего решения.
Боцман удалился под конвоем двух матросов.
— Этот негодяй ещё может стать человеком, — сказал майор.
— Да, — ответил Гленарван, — это сильная и предприимчивая натура. Жаль, что его способности были направлены на преступные дела.
— А Гарри Грант?
— Я боюсь, что он погиб. Бедные дети! Кто скажет им, где их отец?!
— Я, — ответил Паганель, — я скажу им!
Надо заметить, что — географ, обычно разговорчивый и нетерпеливый, во время беседы с Айртоном не проронил почти ни одного слова. Он слушал, плотно сжав губы. Но его последние слова необычайно поразили Гленарвана.
— Вы! — вскричал он. — Вы знаете, где находится капитан Грант?
— Да.
— А откуда вы знаете это?
— Всё из того же документа.
— А! — протянул майор тоном величайшего недоверия.
— Послушайте сперва, Мак-Набс. Вы всегда успеете недоверчиво пожать плечами. Я не говорил об этом раньше, так как вы всё равно не поверили бы мне. Это было совершенно бесполезно. Если я решаюсь на это сейчас, то только потому, что слова Айртона вполне подтверждают моё предположение.
— Итак, Новая Зеландия? — спросил Гленарван.
— Послушайте, а потом судите, — ответил Паганель. — Ведь ошибка, спасшая нас, была совершена мною не без при-, чин, вернее, не без причины. В тот момент, когда я писал письмо под диктовку Гленарвана, слово «Зеландия» внезапно пришло мне на ум. И вот почему, вы помните, когда мы все находились в фургоне, Мак-Набс рассказывал миссис Гленарван о преступлениях беглых каторжников. Он показал ей номер «Австралийской и новозеландской газеты», в которой описывалась катастрофа в Кэмден-Бридже. В тот момент, когда я дописывал письмо, газета соскользнула на землю и легла таким образом, что в её заголовке можно было прочитать только последний слог слова «Zealand». Я силился припомнить, что напоминает мне это слово. А ведь это слово являлось как раз тем непонятным словом «land» из английского документа, которое мы никак не могли расшифровать. Оно было не чем иным, как последним слогом слова «Zealand» — Зеландия.
