Михаил Певцов - Путешествия по Китаю и Монголии. Путешествие в Кашгарию и Куньлунь
По омовении покойника муллы надевают на него последовательно три белые одежды из кисеи или хлопчатобумажной ткани. Нижняя одежда состоит из короткой рубашки, доходящей до пояса, с прорезом на груди; поверх этой рубашки надевается другая такого же покроя, но опускающаяся до колен; наконец, третьей одеждой служит саван, в виде мешка, с прорезом против лица, завязываемый вверху, над головой, и ниже ног веревочками. Тело умершего предается земле без гроба с вытянутыми по бокам руками и босыми ногами.
Одев покойника, муллы выносят его на войлоке в соседнюю комнату, кладут на нары и открывают его лицо, чтобы родные могли в последний раз посмотреть на него и запечатлеть в своей памяти дорогие черты. Обычай, однако, требует, чтобы женщины не видели лица умерших мужчин, но этот суровый обычай не удерживает их от прощального взгляда на лицо отошедшего на вечный покой своего кровного и потому редко соблюдается. Но лица мертвой женщины отнюдь не должен видеть ни один мужчина, хотя бы он был ближайший родственник ее.
Когда муллы вынесут одетого покойника в смежную комнату и откроют его лицо, плач и рыдания собравшихся в ней родных усиливаются. Мужчины и женщины, окружив тело умершего, начинают выть и кричать: «ой, отец (или брат), зачем ты нас покинул? на кого оставил? как нам, сирым, жить без тебя?» и т. п. При этом прощальном вопле никто, однако, из родных не обнимает и не целует покойника, а только смотрят ему в лицо. Наконец один из мулл, отстранив окружающих покойника, читает над ним отпустительную молитву, по окончании которой четверо мужчин выносят его на том же войлоке на двор, кладут на носилки и покрывают пеленой. Те же мужчины поднимают носилки, и печальная процессия отправляется на кладбище. Впереди носилок идут близкие родственники умершего в трауре и с посохами в руках, плача и причитая всю дорогу, а по сторонам их следуют дальние родные и друзья покойного, также в трауре и с посохами, поддерживая поочередно носилки. За носилками шествуют безмолвно муллы и, наконец, посторонние. Женщины никогда не сопровождают покойников на кладбище: выйдя вместе с похоронной процессией за ворота, они останавливаются и смотрят на нее все время, пока она не скроется из вида.
Могила роется в длину всегда по направлению меридиана, а в глубину в рост человека. В восточном ее обрыве, немного выше дна, выкапывается во всю длину боковая ниша, в которой мог бы свободно поместиться труп. Когда покойника поднесут к могиле, один из мулл, называемый мазар-шейх (смотритель кладбища), принимает его из носилок и укладывает в нишу так, чтобы труп лежал на спине, головою к югу, а лицо было обращено немного на запад, по направлению к Мекке. Затем отверстие ниши закладывают кирпичами, а самую могилу засыпают землей. Муллы читают над ней молитвы, по окончании которых присутствовавшие на похоронах отправляются поминать умершего. Поминки в день похорон справляются всегда в доме одного из близких родственников покойного, так как в доме умершего в течение трех дней после его кончины не разводят вовсе огня и ничего не готовят.
У богатых туземцев около могилы ставят палатку, в которой муллы после погребения читают от 7 до 40 дней Коран.
Все близкие родственники умершего в продолжение 40 дней по его смерти носят траур — черные или белые халаты и белые кушаки; сыновья же покойного, кроме того, в течение этого времени не бреют головы.
Через 3 дня справляются поминки в доме умершего, на которые приглашают мулл, родных и знакомых. Родственники предварительно посещают могилу покойного, молятся там и потом уже отправляются на поминки. После угощения муллы читают молитвы об отпущении грехов покойному, по окончании которых приглашенные расходятся. Такие же поминки справляются в 20-й и 40-й дни по смерти покойного. В 40-й день, после поминок, один из друзей умершего приглашает его сыновей к себе в дом, снимает с них траур и бреет им головы. В годовой день кончины покойного справляются по нем третьи и последние поминки.
На могилах своих родных кашгарцы воздвигают памятники из лёссовой массы в виде гробниц, на которых покоятся в лежачем положении вылепленные из той же массы цилиндры или шестигранные призмы. Над могилами же людей, прославившихся святостью жизни и канонизированных, сооружают из лёсса или обоженных кирпичей мавзолеи с куполами и оградами, обставляемые со всех сторон шестами. К вершинам этих шестов привязывают флаги, конские и яковые хвосты, а на карнизах и оградах самых мавзолеев помещают черепа с рогами диких баранов. Такие могилы (по-туземному — «мазары») называются по именам погребенных в них святых. У мазаров в установленные дни совершаются молебствия, и благочестивые мусульмане нередко приходят к ним на поклонение.
В Кашгарии еще до настоящего времени сохранились остатки рабства. В минувшие времена главные города этой страны — Кашгар, Хотан и в особенности Яркенд — были настоящими невольничьими рынками. В них приводили на продажу много пленников, захваченных в Канджуте, Бадах-шане, Гильгите и Читрале, которых покупали богатые туземцы Кашгарии. Якуб-бек окончательно уничтожил позорную торговлю людьми, строго запретив продавать захваченных в плен людей, но дозволял рабовладельцам удержать за собой рабов, купленных ранее запрещения. Эти рабы (мужчины и женщины), называемые кулами или хызмет-кар, проживают доныне у своих владельцев — дворян (хакимов) и купцов, но число их, говорят, не достигает и 1000. Несмотря на давность своего пребывания в Кашгарии и метизацию с туземцами [102], они сохранили некоторые телесные признаки, свойственные их народностям, и отличаются заметно наружностью от коренных обитателей этой страны.
Современные цены рабов в Кашгарии таковы:
Право владения рабами при продаже передается посредством купчих крепостей, совершаемых у местных казы (судей).
Вместе с рабством уцелели еще в Кашгарии и высшие сословия, игравшие в старину важную роль. К ним принадлежат: хакимы, сеиды и ходжи.
Хакимы, переименованные ныне китайцами в шанье (дворяне), суть потомки прежних туземных правителей. Они владеют родовыми землями, обрабатываемыми преимущественно их собственными рабами. Несмотря на официальное переименование, эти дворяне продолжают титуловать себя хакимами. Так именует их и народ, присвоивший им еще другое название — гучжа. Хакимы живут в городах и селениях, занимаются почти исключительно земледелием, а торговлей пренебрегают. Они происходят от шести именитых колен, к которым принадлежали туземные правители и высшие сановники страны, считаются благородными и пользуются некоторым почетом.
