Песок сквозь пальцы - Дмитрий Матвеев
На перевале, она попросила: «Давайте отдохнем? Что мы, лосики, как они, чи шо?» Он не возражал, они уселись на камень, спина к спине, оперлись друг на друга.
«Не знаю я, – словно продолжила Богомила какой-то свой внутренний монолог, – как так можно все организовывать? Ну, чтобы на пределе сил, на последнем издыхании! Вы же на Фарковских гляньте, Александр, они ж раскатанные были какие, шоссейники, скорость как держали, а что-то – раз! – и сломалось. И шо?» – «Шо?» – в тон ей откликнулся он. «Да они сошли, потому что – где тонко, там и рвется! А окажись они тут? Нет, ну подумайте! Вот на этой дороге, с их велосипедами трассовыми – шо б они делали тут? Несли их на себе?» – «Устала ты, Богомила, – сказал он примирительно. – Отдохнешь, выспишься – и все по-другому глянется. И все эти горы, – он обвел рукой бесконечные холмы вокруг, – покажутся приключением». – «Та ни, Саша, – горячо возразила вдруг Богомила, оторвала спину, развернулась к нему лицом, стаскивая с лица очки. – Нельзя так людей подставлять. Приглашать в Израиль за двести баксов, и предлагать им тут экстрим. А где было сказано, шо мы тут будем пахать от утра и до темноты, и падать, как убитые? Подбирать надо было группу тогда. Подробно писать об этом. Ведь я жеж Алексея несколько раз спрашивала – трудно будет? Ведь не три дня, две недели пахать, а он – да нет, не тяжело, справимся!»
Его обжег ее взгляд, прямо брызжущий экспрессией, ее близость, вот так, плечом к плечу, ударила в голову, как хмель.
«Да, Богомила, это точно. Мне ведь тоже Алексей писал, что все в допуске, все по моим силам. А я позавчера на иерусалимском подъеме чуть не сдался. Я даже речь заготовил, мол, простите, люди велосипедные меня, немощного, но я лучше в хостеле покантуюсь. Хорошо, что не сказал».
Она внимательно посмотрела на него остывающим взглядом, и он рассмотрел ее глаза – голубые с зелеными крапинками. Или зеленые с примесью голубого?
«Серьезно? – сказала она. – Це правда, чи ви мене зараз втішає?» Он кивнул, от близости перехватило дыхание. «Ну вы даете! А я смотрела на вас и думала: вот жеж упорный человек, и ведь не сломается! А сама я думала именно то же, что и вы – остаться в Иерусалиме в хостеле. Вот была бы картина – хохотнула она, – если бы мы так сделали! Бедный Алексей остался бы с Региной и без палатки!» – «Ну, он и сейчас – с Региной и без палатки, – усмехнулся он. – А мы тут сидим».
Он встал, подал ей руку: «Едем?»
Проехали не очень далеко, за поворотом их ждали Алексей и Регина. Опять пошли спуски и подъемы, но тут Алексей решил уже не убегать далеко, закатив свой велосипед, он сбегал вниз, кидал, пробегая мимо него: «Нормально? Сам?», и мчался к Богомиле.
Холмы сошли в пустынную долину, какое-то время ехали по ровной дороге, потом путь им преградила река. Неширокая, метра два, мелкая, по голень максимум, но каменистая, быстрая и «дуже смердюча», как сказала Регина. Как и Кедрон, она была забита мусором, отложенным по ее берегам, которые они осматривали придирчиво, боясь проколоть колеса. Он и Алексей разошлись в стороны в поисках лучшего места для переправы, но лучше того брода, где реку пересекала дорога, не нашли. Прыгали по камням, а он, последний, подавал им со своего берега велосипеды. Радовался, что не замочил ног, но вскоре оказалось, что зря, – дорога еще раза три преграждала им путь, тогда он плюнул и пошлепал вброд – «водяное охлаждение». Сразу вспомнилась его знакомая Катя, которая каждое утро, перед выходом на маршрут в горах, заходила в своих ботинках в горный ручей и уже всю дорогу потом шла спокойно, не обращая внимания на речки. «Ай, Катя-Катя, как же ты была права!» – пропел он, отчаянно фальшивя, ступая в холодную вонючую воду и придерживая вертлявый велик.
После бродов выехали в холмы, которые были не каменистые, а гладкие, словно облизанные огромным языком. Он сразу вспомнил предупреждение своего первого встречного русскоязычного израильтянина в аэропорту про потоки, в дождь уносящие в пустыне джипы, поежился, глянул на небо. Дождя явно не намечалось.
Дорога ощутимо пошла вниз, на одном из перевалов они собрались вместе, и Алексей показал на темную полоску впереди: «Видите? Вон там – Мертвое море!» – «Так нам туда?» – присвистнула Регина. – «Ни, це было бы дуже гарно. Нам туда не попасть, все дороги скоро пойдут вдоль моря, холмами. Мы выйдем где-то во-он там! – Алексей махнул рукой куда-то вправо. – Едем? Надо успевать до темноты!» Он успел заметить, как легко стартовала Регина, как Богомила поджала губы и словно проглотила какую-то реплику, он ободряюще улыбнулся ей и стартовал вниз, набирая разгон…
…Авария случилась вскоре после этого. Он пронесся один из гладких спусков, обогнул поперечную промоину, взлетел на следующий холм, сбрасывая передачи на ходу и отчаянно крутя ставшие быстрыми и легкими педали… Предательский хруст сзади он услышал вслед за ударом колеса велосипеда, идущего сзади («Промоина!» – подумал он), но продолжал крутить педали в горку, вершинка которой стремительно приближалась. Только там, наверху, он остановился, развернулся, глянул вниз.
Велосипед Богомилы лежал возле промоины, прямо между холмами, сама она стояла рядом, уперши руки в бедра, наклонившись над ним. Он оттолкнулся ногой, поехал к ней.
Все было плохо – прыгнув на промоине, велосипед принял удар на заднее колесо, а этого не выдержал багажник. Его упоры, крепившиеся к заднему треугольнику рамы, не выдержали и отломились. Багажник просто сел на колесо.
Он положил свой велосипед в стороне, подскочил к Богомиле: «Та как сама? Не ушиблась?» Она подняла на него большие глаза: «Що ж це таке, Саша?» Он взял ее за плечи, слегка встряхнул: «Эй, ты чего? Сейчас все наладим, не волнуйся! Главное, чтобы ты цела была» Она была цела. Слегка ушиблась, но это не в счет. Ее беспокоил багажник.
Собрали консилиум в лице Алексея и его. «Ну шо, будем мастерить из того шо есть», – философски заметил Алексей, и он пошел вытряхивать все свои запасы инструментов и запчастей. «Шо есть» оказалось огромное количество болтиков под шестигранник, которые Алексей выудил у себя, отломленные уши богомилиного багажника и его запасной тормозной диск, который сразу забраковали, не найдя ему применения. С велосипеда скинули сумку, сняли заднее колесо, чтоб не мешало, и теперь они стояли над перевернутым велосипедом, почесывая затылки. Богомила ходила кругами, порывалась что-то сказать, потом хлопала рукой по губам, отходила. Замирала, отвернувшись, стоя где-то вдали. «Вот-вот, лучше помолись, не лезь под руку», –
