Юрий Аракчеев - Луна над пустыней
Но не только ромерия, анхуза и эхиум. А мягкие, покрытые волосками, чуть липкие на ощупь, отдаленно напоминающие лопух листья девясила? Почему-то их особенно предпочитали местные пауки — ярко-красные с черным узором, круглые, блестящие, словно покрытые нитролаком — ну точь-в-точь деревянные брошки или пуговицы, разрисованные талантливым народным умельцем. Почему деревянные? В этом нет никакого сомнения, достаточно их как следует рассмотреть. Ведь сквозь толстый слой лака, их покрывающий, четко просвечивает характерный рисунок древесных волокон… Пауки эти очень красивы, но все же вид уних какой-то злодейский, этакий даже злодейски-траурный, не предвещающий ничего хорошего. По-видимому, для птиц они достаточно ядовиты, раз обладают такой яркой, явно предупреждающей окраской. Иногда я встречал этих же паучков в цветках, в колокольчиках, причем они не прятались, а, наоборот, занимали такую позицию, чтобы выглядеть поэффектнее внутри лилового бокала. Они по-наполеоновски складывали на груди передние лапки — ну прямо щеголь, устроившийся так, чтобы все его видели, и презрительно наблюдавший за произведенным эффектом.
Пчелы и мухи, конечно же, не могли устоять перед такой демонической красотой и попадали на старую, как мир, удочку. Глупые, они садились рядом с равнодушным щеголем, и тот, не будь дурак, мгновенно хватал их своими черными преступными лапами, прижимал к себе и… Милые будущие космонавтики! Если вы попадете когда-нибудь на планету, где жизнь остановилась на уровне беспозвоночных, и если в огромном цветке будет сидеть демонически прекрасный, равнодушный с виду щеголь, пожалуйста, не подходите близко к нему. Даже если вам очень захочется! Дело в том, что поцелуй его полон яда, а душа его черна, как космическое пространство. И вы нужны ему не как человек, не как личность, а… неудобно даже сказать… как продукт питания. Видите, если для умных птиц яркая окраска паука выступает как предупреждающая, то для глупых пчел и мух она привлекающая…
Кстати, девясил, листья которого предпочитают ряженые злодеи, — растение лекарственное, корни его содержат лекарственное вещество инулин (латинское название девясила «инула»), а также эфирное масло. Отвар корней применяется при различных заболеваниях; например, при катаре верхних дыхательных путей.
Листьями этой травы, что варились в винном нектаре.Почки укутать полезно тому, кто страдает нефритом.Если из корня его порошок приготовить и с мёдомСъесть, — прекращается кашель, а также еще и одышка;Если же сок из него принимается с соком из руты,То, утверждают, питье исцелить помогает разрывы…
так написал неизвестный средневековый автор о девясиле еще в Х — XI веке в поэме «О свойствах трав».
Есть упоминание о девясиле и в знаменитом «Каноне врачебной науки» Авиценны:
«Расан — девясил высокий (инула хелениум).
…Самая полезная его часть — это корень. Сила сиропа из него велика в его действиях и наиболее значительна. Лучше всего [принимать его] в виде варенья с уксусом, горячесть которого ослаблена…
Он полезен при всех холодных болях, при возбуждении ветров и вздутиях. В нем есть сила, вызывающая покраснение, а также способность сильно очищать… Он полезен при воспалении седалищного нерва и болях в суставах, так же как и его корень и листья в лекарственной повязке, и помогает от холодных болей и при разрыве мышц… В виде лекарства для слизывания с медом способствует отхаркиванию и очень хорошо действует, если его примешать к лекарствам для слизывания, очищающим грудь. Он принадлежит к средствам, бодрящим и укрепляющим сердце… Девясил, особенно египетский, помогает от укусов гадов» (т. 1, с. 576).
«Утром на горы свой взор обрати, а под вечер — на воды», — советует «Салернский кодекс здоровья», составленный философом и врачом Арнольдом из Виллановы в начале XIV века. И действительно. Пользуясь первым маршрутом, мне очень нравилось сидеть на восточном краю «Плоскогорья» и смотреть на ослепительные, лишь иногда прикрытые легкими облаками вершины гор — Большой Чингам, Тангет, Ау-Кашка… К вечеру глаза уставали, и я с удовольствием разглядывал нитку шоссе внизу, домики селения Сиджак и уютный зелено-голубой Пскем…
Отправляясь вторым маршрутом — в джунгли, — я обычно встречал ослов. То бредущих в одиночестве, то нагруженных огромными вязанками хвороста и сопровождаемых погонщиком. Однажды я увидел осла, привязанного у дороги. Я подошел к нему и погладил по голове. Непритязательному трудолюбивому животному это, по-видимому, так понравилось, что он прикрыл глаза, раздул непропорционально крупные ноздри и задышал так страстно, что из ноздрей на меня фонтанами полетели мелкие брызги. Я даже подумал, что он вот сейчас затянет свою известную песнь. Кстати, с близкого расстояния ослиный крик звучит совсем иначе, чем издалека, и он совсем не глупый, он полон страсти. Вообще осел, на мой взгляд, не отвечает сложившемуся о нем представлению; он вовсе не глуп, он просто себе на уме. Помнится, встретился мне осел, так перегруженный хворостом, что было удивительно, как это он еще ноги переставляет. И ведь дорога была не из легких — не по равнине, а по горам! Так мне стало жалко этого бедного ослика, что, видимо, даже в глазах моих сочувствие ему отразилось. И что же вы думаете? Когда осел проходил мимо меня, он так из-под своей поклажи на меня посмотрел, что я чуть не расхохотался. В глазах его ни намека не было на усталость, а наоборот — этакая ухмылка: чепуха, мол, ты думаешь, это для меня груз? Тот чудак, что сзади с хлыстом идет, мог бы еще столько же на меня нагрузить, да я нарочно с места на место переступал, чтобы сучья его разваливались. Ты меня не жалей, мне такое — раз плюнуть… Ведь и правда, о силе и выносливости ослов ходят легенды.
Вообще второй маршрут был очень романтичен, с тропическим оттенком — «джунгли»… Особенно мне нравилось слушать птиц. Я даже иволгу частенько видел, хотя обычно увидеть ее довольно трудно, иволги очень чутки. Красивая птица, типично тропическая на вид, хотя и залетает далеко на север. Самец — ярко-желтый, с черными крыльями, достаточно крупный. А кричит!.. Потрясающий контраст: то мелодичнейшее, глубокое, богатое оттенками контральто — Обухова, или Има Сумак, а то вдруг… стыдно сказать — душераздирающий крик мартовской кошки. Вот и заведи такое существо в доме, заставь развлекать гостей. Сначала очарует, прямо загипнотизирует, а потом… Все насмарку!
С точки зрения фотографии во втором маршруте были очень любопытны три вида жуков: майки, кравчики и скакуны. О майках я уже говорил — типичнейшие ископаемые, а если поискать другое сравнение, то — чуть сплюснутые сверху вниз тяжелые темно-синие цистерны с капотом и кабинкой для водителя впереди. Этакие медленно ползающие обтекаемые рефрижераторы. Они без устали уничтожали молоденькие растеньица на дороге. Надо сказать, что получалось это у них прямо-таки виртуозно — чувствовалось знание дела. Именно этот данный им природой талант как раз и позволил людям отнести маек к разряду насекомых вредных. Кстати, маек не рекомендуется брать в руки, ибо по краям толстого брюшка из специальных отверстий у них тотчас же начинает течь желтая… кровь. Да, каждый защищается как может: ради сохранения спокойствия, а то и жизни майки готовы пожертвовать некоторым количеством крови. А кровь у них едкая. Она содержит ядовитое вещество — кантаридин. Попав на кожу, кантаридин вызывает ожоги и появление водянистых пузырей. Если же его ввести в кровь животного, то наступает расстройство дыхания и сердечной деятельности, что в тяжелых случаях может привести к смерти. Имея такое своеобразное средство защиты, майки могут спокойно ползать, не опасаясь врагов. Однако на каждый яд есть свое противоядие в природе. На отдельных животных — таких, как ежи и некоторые птицы, — яд маек не действует…
