Леонид Платов - Страна Семи Трав
Савчук поколебался с минуту.
— Да. Которых обнаружил в горах Петр Арианович Ветлугин, — согласился он добродушно.
«Перемирие» было заключено между нами на этих условиях.
Ночевка в Дудинке, на берегу Енисея, прошла очень спокойно, к удивлению, а может быть, и огорчению пилота Жоры. Ему, видимо, нравилось присутствовать при споре двух ученых, сохраняя при этом глубокомысленный вид третейского судьи.
Рассвет следующего дня был холодным, синим. Меня и Савчука он застал уже в кабине самолета.
Когда мы поднялись над Дудинкой, я не увидел ее прощальных огней. Мороз на совесть выбелил окна кабины. Пока я дышал на стекло и торопливо скреб его ногтями, как делают в трамвае, когда хотят проверить, не проехал ли остановку, город остался позади. Только оранжевое зарево, охватившее добрую четверть неба, напоминало о Дудинке. Вскоре исчезло и оно.
Наш пилот, боясь обледенения, поднимал самолет все выше и выше. Под крыльями запенились облака. Сидевший на тюках Савчук зевнул (в который уже раз!) и зябко поежился.
— Бр-р! — сказал он, поймав мой взгляд.
— Прохватывает?
— Еще как!
Разговор на таком холоде, понятно, не мог быть более содержательным.
По курсу самолета — один из самых юных наших заполярных городов, Новотундринск, раскинувшийся на самой границе леса и тундры. Там придется попрощаться с Жорой и пересесть с самолета на санки, запряженные оленями. Что ж, повернемся спиной к цивилизации, к двадцатому веку, и углубимся в каменный, стремясь на поиски сказочных о детей солнца»!
Воображаю, как холодно будет на санках!..
Солнце появилось в положенный час. Оно появилось даже раньше положенного часа, так как мы летели на очень большой высоте. Огромный шар выкатился на край горизонта, и колышущиеся, как океан, облака бережно приняли его. Тотчас же длинные алые пятна, будто следы брызг, протянулись по облакам с востока на запад.
Я засмотрелся на игру солнечных лучей. Наверное, впереди от вращения пропеллера образовался пестрый вихрь, радужные концентрические круги.
«Дети солнца»… Странное название — «дети солнца»!..
К ним шли (но не дошли) первооткрыватели Таймыра, лихие стрельцы Мангазейского острога. К «детям солнца» шел (и пришел!) с северо-востока, со стороны моря Лаптевых, беглый ссыльнопоселенец Ветлугин. К ним стремились и мы теперь.
В горы Бырранга, на Таймыр, на Таймыр!..
Пригревшись на солнышке у окна, я незаметно задремал.
Меня разбудила тишина. Рев моторов прекратился. Рядом стоял улыбающийся Савчук.
— Как? Уже Новотундринск? — спросил я, вскакивая.
— Видите, как хорошо, — сказал мой спутник. — И не заметили, как долетели. А сколько лет пришлось добираться до Таймыра землепроходцам, первооткрывателям!..
— Так ведь то было три века назад, — пробормотал я, протирая глаза и стряхивая дремоту.
6. Киносеанс в тундре
Новотундринск, районный центр, стоит на краю леса.
Приблизясь к тундре, лес не обрывается круто. Низкорослые, кривые лиственницы — все, что осталось от могучей сибирской тайги, — еще цепляются за жизнь в долинах рек. Там они хоронятся от свирепых ветров, находят влагу, питательные вещества, принесенные сверху (то есть с юга) течением. Повторяя речные извивы, полоски леса проникают далеко на север. Это как бы мыски, врезающиеся в безлесную арктическую степь.
Новотундринск расположен на одном из таких мысков.
Город был совсем еще молод, только отстраивался. На каждом шагу рядом с деревянными домами попадались остроконечные чумы, крытые оленьими шкурами, напоминавшие обыкновенные шалаши. Некоторые улицы представляли собой пока что пустыри, и лишь дощечки с названиями свидетельствовали о том, что тут в ближайшее время — возможно, даже этим летом — поднимутся дома.
Тундра росла ввысь, тундра строилась!..
Мы прибыли в Новотундринск во второй половине дня. Пока добирались до Дома приезжих, распаковывали вещи, умывались, уже свечерело. (В это время года смена дня и ночи за Полярным кругом происходит так же, как и в средних широтах.)
Полагалось бы малость отдохнуть, но Савчук не хотел и слышать об отдыхе. Наспех перекусив, он потащил меня в Новотундринский райком партии.
— В райком? Почему в райком? — удивился я.
— А я так привык. Полевую работу обязательно начинаю с посещения местных партийных организаций. Понимаете, очень важно для ориентировки: указывают нужных людей, подсказывают решение, помогают уточнить маршрут…
Мысль показалась мне здравой — спутник мой, видимо, умел разбираться не только в архивах и был сейчас в своей сфере.
По дороге в райком я остановился у группы лиственниц.
Дерево это по справедливости можно назвать северным оленем среди растений, гак оно неприхотливо.
Корни его обычно углублены в почву не более чем на десять сантиметров.
Глубже начинается уже вечная мерзлота. И на этом тоненьком пласте живет дерево — невысокое, по пояс человеку, но коренастое, упрямое, с сучьями, наклоненными к земле.
— Похоже на путника, который бредет против ветра, — сказал я. — Лбом рассекает воздух, наклонился вперед, широко расставляет ноги, приседает, напрягается, и все же идет, идет!..
Мы некоторое время с уважением постояли у группы лиственниц и двинулись дальше.
Однако в райкоме нам не повезло: секретарь райкома был занят.
— Проводит совещание со строителями города, — пояснила девушка в приемной. — Приходите часика через полтора-два. Как о вас передать?
Савчук назвал себя.
Мы вышли на улицу и остановились в нерешительности. Куда деваться? Чем заполнить паузу — эти полтора-два часа?
Меня поразило оживление, царившее в Новотундринске. Мимо одна за другой проносились оленьи упряжки. На санках сидели колхозники-нганасаны в добротных сокуях[3], украшенных разноцветными узорами, с развевающимися за спиной красными, синими и зелеными суконными лентами. Они весело перекликались и размахивали длиннейшими шестами — хореями. Почему-то все ехали в одном направлении.
— Движение, как по улице Горького в часы «пик», — пошутил я.
— Праздник? — недоумевающе сказал мой спутник. — Сегодня нет праздника… Ярмарка? И ярмарки нет…
— А вы остановите и спросите кого-нибудь из нганасанов, — посоветовал я. — Вы знаете нганасанский язык?
— Только теоретически. Как этнограф. Но я хорошо знаю якутский. А вадеевские нганасаны понимают по-якутски.
— Чего ж лучше!
Савчук поднял руку, как это делают милиционеры ОРУДа, и, остановив проносившуюся мимо упряжку, обратился к ее владельцу за разъяснениями.
Спрошенный произнес в ответ длинную фразу. Савчук с недоумением посмотрел на него, потом обернулся ко мне.
