Генри Мортон - Шотландия: Путешествия по Британии
В мирной тени церковных стен захоронен и Джеймс Хогг, и Тибби Шил, и дедушка Хогга по материнской линии, на чьей могиле мы найдем такую эпитафию:
ЗДЕСЬ ЛЕЖИТ УИЛЬЯМ ЛЭДЛОУ, ПРОСЛАВЛЕННЫЙ УИЛЛ О’ФАУП,
КОТОРЫЙ НЕ ИМЕЛ СЕБЕ РАВНЫХ ПО СИЛЕ, ЛОВКОСТИ
И ВЕСЕЛЬЮ.
На этом же кладбище упокоилась и мать Хогга — женщина, которая познакомила его с прекрасным и романтическим миром народных баллад.
13Огромное впечатление на меня произвел рабочий кабинет Вальтера Скотта в Абботсфорде. За минувшие годы здесь ничего не изменилось. Все осталось так же, как и столетие назад — в тот тихий сентябрьский день, когда измученная тяжелой борьбой душа великого шотландского писателя отлетела в лучший мир.
Его литературное мученичество заслуживает быть воспетым в эпической поэме. Это отдельная история, как пятидесятипятилетнему писателю свалился на плечи огромный издательский долг в 117 тысяч фунтов стерлингов, как он нещадно эксплуатировал свой мозг на потребу кредиторам, как стал заложником чести и как в результате рабского труда заработал огромное состояние и все до последнего пенни вынужден был раздать в счет долгов. Скотт построил себе имение в Абботсфорде, надеясь в этом уединенном месте обрести убежище от враждебного мира. Но вместо приюта нашел здесь дыбу, на которой истязал свой могучий интеллект до самой смерти.
В тот роковой день стояла тихая и теплая погода. Все окна в Абботсфорде были распахнуты настежь. По просьбе Скотта его кровать перенесли в столовую, и все, кто собрался вокруг ложа умирающего, могли слышать веселое журчание Твида по каменистому ложу.
— Да благослови вас всех Господь, — произнес Скотт.
И с этими словами человек, насмерть замучивший себя непосильным литературным трудом, испустил дух…
А сейчас мне хотелось бы описать рабочий кабинет Вальтера Скотта — то самое место, где он на протяжении шести ужасных лет вел свою непосильную борьбу. Это маленькая комната, до потолка заставленная полками с книгами. Десять ступенек ведут на круговую галерею, которая открывает доступ к верхним полкам. Через маленькую дверь можно попасть в пристроенную башню. Если подняться по винтовой лестнице, то оказываешься в скромной спальне писателя. Как часто он просыпался ни свет ни заря, спускался по этим ступенькам и усаживался за рабочий стол, торопясь приступить к дневному уроку.
За окном кабинета открывается вид на зеленую поляну, огороженную тисовой изгородью. В большом камине разложены дрова — точно так же, как во времена Скотта. Их всегда заготавливали заранее, ведь хозяин, поднимаясь раньше всех в доме, не желал будить прислугу и сам растапливал камин.
Я не мог побороть искушения посидеть в рабочем кресле Скотта. Это древнее кресло с высокой спинкой, чья черная кожаная обивка порядком истерлась. И немудрено: сколько дней и ночей провел в нем писатель, сколько раз в бессилии откидывался на эту высокую спинку. За минувшее столетие никто не пользовался кабинетом, однако комната сохранила жилой вид. Признаться, я не очень уютно чувствовал себя в кресле Скотта. Мне все время казалось, что вот сейчас послышатся шаги на лестнице и в дверном проеме покажется высокая фигура сэра Вальтера.
Ежегодно свыше двадцати тысяч человек посещают имение Скотта в Абботсфорде. Так что эта комната широко известна во всем мире. Однако и у нее есть свои секреты. Вот, скажем, никому не известно, что хранится в рабочем столе писателя, ибо ящики его всегда заперты.
Генерал-майор сэр Уолтер Максвелл Скотт — праправнук великого писателя и нынешний владелец Абботсфорда — любезно согласился отпереть их для меня. Я заглянул внутрь и поразился. Трудно поверить, что хозяина этого стола уже сто лет как нет на свете. Все личные вещи Скотта, которыми он так дорожил при жизни, собраны в этом столе и лежат в том же виде, как он их оставил в далеком сентябре 1832 года.
Вот справа небольшой мешочек, в котором хранятся волосы его детей. Каждый локон обернут в клочок бумажки и снабжен соответствующей надписью. «Моя драгоценная Энни», — прочитал я над одной из них.
Здесь же хранится связка гусиных перьев — новеньких, ни разу не использованных. Скотт заготовил их для новых творений.
Внезапно мое внимание привлекли несколько пятнышек на одном из перьев. Ну, уж это перо, как минимум, окунали в чернильницу! Как выяснилось, я не ошибся. Пером действительно воспользовались — но всего дважды и при особых обстоятельствах. В первый раз это сделала королева Виктория, которая много лет назад посетила Абботсфорд. И вторично перо доставали из ящика во время визита нынешней королевской четы.
А вот блокнот с промокательной бумагой, он тоже принадлежал Вальтеру Скотту. Я подержал в руках толстую книжечку ин-фолио со многими сотнями листков. Если поднести их к зеркалу, то, наверное, можно прочитать записи, выполненные рукой писателя. Хотя полагаю, никому и в голову не приходило это сделать.
Тут же лежат бухгалтерские книги за долгие годы. Скотт очень аккуратно вел свою финансовую документацию, его записи напоминают современные банковские расчетные книжки. Вот пометки от 1799 года, когда Скотт, никому еще не известный писатель, только начинал собирать материал для своей книги «Песни шотландской границы». Семья нуждалась в деньгах, и Скотт вынужден был считать каждый пенс. «Десять фунтов — на хозяйство миссис Скотт», «Работнику — 2 шиллинга 6 пенсов» — вот они, свидетельства абботсфордской бухгалтерии. Еще в столе обнаружились три пары очков в кожаных футлярах. Все вещи лежат на своих местах, там, где их сто лет назад оставил хозяин.
Боюсь, что некоторые читатели мне не поверят. Разве возможно, спросят они, чтобы на протяжении столетия комната сохраняла свой первоначальный вид? Ведь последующие поколения обычно стремятся внести свои изменения и «улучшения». Как же так вышло, что эта всеобщая тенденция пощадила кабинет Скотта? А я объясню. Дело в том, что сэру Вальтеру посчастливилось обрести прижизненную славу. И слава эта была столь велика, что рабочий кабинет писателя превратился в «местную достопримечательность» задолго до его смерти. В 1833 году, то есть через год после печальной даты, была заведена первая «Книга посетителей» — для авангарда той несметной армии поклонников, которая на протяжении столетия приходит почтить память писателя. Я, естественно, заглянул в эту любопытную книгу. Самая первая запись принадлежит миссис Рассел Элиот из Чифсвуда и датируется 5 февраля 1833 года. Здесь же на первой странице стоит подпись первого американского гостя Абботсфорда. Им стал Джордж Торберн, который в качестве своего адреса указал: «Нью-Йорк, Северная Америка».
