Владимир Обручев - Плутония. Земля Санникова
— Пожалуй, вы правы! — согласился Костяков.
— Ну, а как же собаки? — спросил Никифоров. — Им на площадке будет тесно.
— Они тоже могут ночевать внизу в своих гротах. Им недолго взбежать порожняком наверх.
Приняв это решение, приступили к подъему груза, пользуясь остатком дня. Это оказалось не так легко. Поднимать сильно груженные нарты по крутому уклону, несмотря на вырубленные ступени, собаки сразу не могли, и пришлось сделать это в несколько приемов. Поэтому провозились до темноты, но в конце концов весь груз, запасы мяса, дров и нарты были сложены на площадке; внизу остались только спальные мешки и посуда для ужина и чая. Обилие дров, заготовленных на зиму, позволяло не скупиться ночью на костры, чтобы отогнать медведей. По словам Никифорова, они посещали его за лето не раз, и только грот спасал его от объятий косолапых, а мясо, которое привлекало хищников, — от разграбления. Благодаря бдительности Белухи он своевременно просыпался и, притаившись среди льдин входа в грот, стрелял в ночного гостя, пытавшегося разворотить ледяные глыбы, закрывавшие мясной склад. За ужином он рассказал также, что во время двух землетрясений ему было очень страшно: он выбегал из грота, опасаясь, что свод рухнет. С обрывов по соседству камни сыпались, словно град, и в земле образовались трещины.
Утомленные работой, путешественники рано легли спать на площадке между четырьмя кострами и крепко заснули под охраной Крота и Белухи. Но около полуночи их разбудил сильный подземный удар. Приподнявшись в испуге, они стали прислушиваться; из-под земли доносился явственный гул, словно там по неровной мостовой катились тяжелые возы; к нему очень скоро присоединился доносившийся уже по воздуху грохот, то близкий, то далекий, от падения глыб, срывавшихся с обрывов окраин; земля под лежавшими дрожала. Но все эти звуки скоро покрылись неистовым воем собак, запертых в ледяных гротах.
Так как путешественники лежали под открытым небом и достаточно далеко от подножия обрыва, то бежать куда-нибудь им не нужно было, и они продолжали полулежать на спальных мешках в понятной тревоге. Скоро последовал еще один удар, более сильный; лежавшие почувствовали, как их слегка подбросило вверх; пламя догоравших костров подпрыгивало, головешки и угли рассыпались в стороны. Где-то поблизости что-то грохнуло, и Горюнов, лежавший против входа в грот, в котором стояла недавно палатка и в котором провели прошлую ночь, увидел, что из свода вывалилось несколько крупных ледяных глыб.
— Наше счастье, что мы ночуем здесь, а не в гроте! — воскликнул он. — Сейчас нас бы там придавило!
— А не может ли придавить и собак в их убежищах? — встревожился Ордин.
— Едва ли. Их гроты небольшие и расположены в самой высокой и толстой части сугроба.
— Если их выпустить, они разбегутся, — заявил Никифоров. — Привязать их не к чему — нарты наверху. Пусть сидят.
Но еще несколько сильных ударов, последовавших один за другим, заставили путешественников переменить свое решение. Собаки подняли такой отчаянный вой, очевидно предчувствуя опасность, что Никифоров с топором в руках, пошатываясь, словно на палубе корабля во время качки, побежал к гротам, выворотил ледяные глыбы, которыми закрывал вход, и выпустил животных. Последние вырвались на свободу, словно ошалелые, прыгая друг через друга, но сейчас же перестали выть и, отбежав только несколько шагов, сбились в кучу и, помахивая хвостами, смотрели на своего каюра. Никифоров принес потяги, привязал к ним собак и развел все три упряжки в разные места, недалеко от костров, уложив их на землю. Потом он заглянул во все три грота и, вернувшись, сказал:
— Пёсики недаром беспокоились — лед треснул над их головами, руку можно просунуть в щель. Того и гляди, глыба вывалится.
— Ну, в эту ночь все землянки онкилонов, наверно, опять обрушились, — сказал Горюнов.
— Теперь они припишут это новое бедствие нашему уходу, — заметил Костяков.
— Или тому, что один из нас остался у них, — прибавил Ордин. — И Горохову трудно будет уйти, если он теперь захочет. Аннуир слушала молча, но со слезами на глазах. Новое бедствие постигло ее род и все ее племя, и хотя она от него ушла, но его несчастия глубоко огорчали ее.
— Но, может быть, это землетрясение к лучшему, — постарался утешить ее Ордин. — Если оно восстановит подземные пути горячей воды и паров, то вернется тепло, и жизнь онкилонов пойдет по-прежнему, а землянки нетрудно восстановить.
Аннуир уже знала, почему наступили ранние холода, и предположение Ордина успокоило ее; она благодарно взглянула ему в глаза и потихоньку погладила его руку.
— И почему бы им не строить жилища так, как было построено наше? Оно, наверно, не завалилось, — сказала она наконец.
— Может быть, после нашего ухода они и начнут делать это. “Колдуны” ушли, а их жилище стоит и не валится, — заметил Горюнов.
— А не начнется ли теперь в северной части извержение? — предположил Костяков.
Все невольно взглянули на север. Но небо, покрытое густыми тучами, было черно, и нигде не видно было красноватого отблеска, который мог бы служить указанием, что где-нибудь выступила на поверхность лава. Удары время от времени повторялись, но гораздо слабее. И наконец усталость взяла свое — все задремали.
Но сон был тревожный, и то один, то другой просыпался, приподнимался на своем ложе и озирался в испуге, а затем, убедившись, что все спокойно, сугробы не валятся, костры горят, опять опускал голову. Никифоров иногда вставал и подбрасывал дрова в костры. Так проходили часы этой жуткой ночи. Но вот на востоке тучи посветлели, затем подернулись красноватым отблеском лучей невидимого еще солнца. На фоне туч слабо вырисовались гребень и вершины ближайшей части стены, и забелели на них полосы снега. На севере выступили очертания полосы леса; сугробы словно выросли и побелели, свет костров потускнел. Предрассветный холод разбудил дремавших.
— Не пора ли сварить чай, пока станет светло? — предложил Горюнов. — А потом наверх, за работу, пока не явилась погоня.
— И то правда! — сказал Никифоров, вскакивая. — Уходить, так уходить вовремя!
— Но если восстановилась грелка Земли Санникова, то, может быть, и уходить не нужно? — подумал вслух Ордин.
— А вот за день увидим: если станет тепло и снег сойдет, ваше предположение окажется правильным. Но путь для ухода проложить нужно, — решил Горюнов.
Стало еще светлее. Разорвавшиеся тучи окрасились на востоке пышными красками. На севере черная полоса леса видна была уже резко. Обрывы котловины тянулись в обе стороны черной стеной и казались такими же, как всегда, хотя за ночь с них свалилось немало глыб. Никифоров, поправив костер, взял чайник и пошел к концу сугроба, из которого сочился ручеек, собиравшийся в маленький бассейн, устроенный для черпания воды. Тотчас же оттуда послышался испуганный возглас казака:
