Надежда Воронова - Ты приезжай…
Сегодня 8 сентября – праздник Владимирской Божьей Матери. Собор полон людьми – приехала группа паломников. "С Божьей помощью всё уладится!" – проникновенно и обнадёживающе прозвучали слова священника перед тем, как ему прочесть разрешительную молитву после моей исповеди.
Литургия была долгой и для меня физически утомительной. Я невольно отвлекалась от происходящего, замечая, что при полной темноте семисвечник в алтаре выглядит как ёлка с огоньками, а свет лампадки ассоциируется с Вефлиемской звездой. Свечи одинакового размера и одной высоты напоминают колоски пшеницы – "Хлеб наш насущный…"…И ныне "причастие" рифмуется со "счастьем".
Во время Богослужения отец Корнилий мимоходом вложил мне в руку просфору, завёрнутую в бумажку, словно поощрение за моё правильное поведение. Это тронуло меня до глубины души.
После причастия я вышла из храма с ощущением выполненного долга перед собой. И тут до меня дошло, накатило: Божья милость была явлена мне! Слава тебе, Господи! Я перекрестилась. Если бы не праздник, то возможности исповедоваться и причаститься мне пришлось бы ждать до выходных. И даже если бы я остановилась на эти дни в Пушкинских горах, сомневаюсь, что собралась бы на службу. А тут, будто специально для меня, были предоставлены все условия, чтобы я приняла эти таинства.
В рухольную пришла Фотия (она же Света) и, улыбаясь, сообщила:
– Я вам пирожок испекла. С капустой.
– Спасибо! Очень вкусно, – оценила я, надкусив угощение.
– Я специализируюсь на пирожках, – не без гордости сказала Света.
– Вы кондитер по профессии?
– Да.
– А какие обстоятельства способствовали тому, что теперь вы здесь? – задала я ей традиционный в монастыре вопрос.
– Училась и работала в Риге. Сократили.
" Похоже, это произошло в 90-тые годы, в период распада СССР", – успела подумать я. А Света продолжала:
– Будучи в гостях в Санкт-Петербурге, побывала в Александро-Невской Лавре. Там всю службу проговорила с женщиной-служкой. И поняла, что мне хочется работать в церкви. Раньше я считала, что все служки – самые наигрешнейшие люди, а тут – такой милый, отзывчивый человек!
– Батюшка из православного общества в Риге обещал меня взять с собой в Святогорский монастырь, – продолжила она. – Но обещание не выполнил. Я обиделась и поехала в женский монастырь под Витебском. Но там мне очень не понравилось. Настоятельнице ну никак было не угодить! Нечистые силы искушали и меня, и её. В каждом монастыре смиряют новичков, дают самые тяжёлые работы. Не выдержала. Уехала в Санкт-Петербург, оттуда позвонила в Пушгоры. Мне тут же ответили: "Приезжайте!" Около года я жила в рухольной, а теперь сохраняю монастырский дом.
Мысли о том, чтобы поселиться с Фотией у меня не возникло и не из-за того, что она упомянула о своих сожителях – крысах. Этот дом – монастырский. А я не собиралась оставаться в Святой обители, пусть даже и вне её стен.
Я спросила у Светы, нет ли у неё каких-либо знакомых, у которых можно было бы остановиться на три-четыре дня.
– У меня есть хорошая знакомая в Савкино, – сказала она.
Обрадовавшись возможному разрешению проблемы, я вмиг собрала сумку, и мы пошли к отцу Александру. Он был у себя. Едва я появилась на пороге, священник начал было отчитывать меня:
– Смотрю, вы не собираетесь уезжать, вчера должны были…
Но я опередила его:
– Собираюсь, собираюсь. Пришла попрощаться и поблагодарить.
Тут появился отец Корнилий. Он попытался убедить благочинного в "необходимости" моего пребывания в монастыре, мол, надо бы хлеб порезать на сухарики… Я невольно улыбнулась.
– Пусть лучше уезжает, – поглядев на подчинённого, недовольным голосом произнёс начальник. "Опасаются пишущей братии", – не впервой отметила я. Подарила монастырю два номера "Русского инвалида" и книжку своих очерков "Предназначенная поездка". А священник надписал книгу о Святогорском монастыре и подал её мне.
Получив благословение в дорогу, мы со Светой вышли за ворота святой обители. Моё пребывание в монастыре закончилось, но путешествие продолжалось.
Выйдя за ограду монастыря, я с удовольствием сняла с головы платок – и в этом уже проявилось ощущение свободы. Иду куда хочу, или всё-таки, куда позволяет ангел-хранитель?
"Дождик тёплый не осенний /моросил, переставал/ и нисколько не мешал/ любоваться красотой /и холмов, и перелесков,/ и полей – ура, простор!"
Дорога до Савкино заняла у нас около 2-х часов. В деревне десятка полтора домов, двухэтажных коттеджей нет – на территории заповедника их строительство запрещено. В основном здесь живут семьи сотрудников Пушкинского заповедника. Мы подошли к добротному кирпичному дому. Залаяла собака, и тут же из дома вышла хозяйка лет 70-ти, плотного телосложения. Как оказалось, это и была заведующая аптекой Лидия Степановна.
– Добрый день, – приветствовали мы её.
Увидев Свету, женщина обрадовалась.
– Здравствуйте, – отвечала она.
– А это – Надежда Васильевна, она из Петербурга, – представила меня Света. – Мы с ней познакомились в монастыре. Не могла бы она остановиться у вас на несколько дней?
– Проходите в дом, – учтиво пригласила нас женщина.
Света успела шепнуть мне:
– Ты лучше молчи, – и тут же заверила: – Оставит она тебя.
Прочитав молитву, принялись пить чай со сладостями. Я молчала и вместе с хозяйкой слушала Свету. Она же долго и подробно рассказывала женщине последние монастырские новости. "Зубы заговаривает", – подумалось мне. Но Лидия Степановна, казалось, была начеку и, выслушав свою знакомую, призналась:
– Честно скажу, не хочу я вас оставлять. Плохо себя чувствую. Не оставила бы, да Бога боязно!
Хозяйка показала мне кухню – пристройку с отдельным входом. В ней – стол посередине, кровать с пружинным матрасом в углу и печка, на плите которой сушились яблоки… и тяжёлый липкий запах разомлевших плодов.
Часа три Света побыла с нами. Мы с ней задались вопросом: как же отблагодарить хозяйку. Но решения так и не нашли. Деньги она вряд ли возьмёт, от любой помощи отказывается – отдыхайте! А сама всё по хозяйству хлопотала: заканчивала уборку картошки, жгла ботву.
Увидев парочку немолодых супругов, шаткой походкой идущих к роднику, Лидия Степановна заметила:
– Они могут вас пустить, – и добавила: – Но они пьющие.
В этой фразе прозвучало не только желание, но и возможность хозяйки избавиться от меня, как от постоялицы. Но я не вняла предостережению.
Мы говорили с Лидией Степановной о том о сём, в том числе и о ёжиках, что приходят каждый вечер к дому на молоко и творог; и о хозяйском кобеле, что чуть козу не задрал.
Настроение хозяйки явно улучшилось. Но болезнь напоминала о себе, и женщина сокрушалась:
