Жюль Верн - Треволнения одного китайца в Китае
Цзинь Фо, к своему большому неудовольствию, был вынужден безропотно переносить внезапно обрушившуюся на него известность.
Бидульф же, напротив, только радовался, потирая руки. Радовался, однако, преждевременно. Все его усилия остались напрасными. Ван так и не появился.
Положение Цзинь Фо между тем стало просто невыносимым. Стоило бедняге выйти на улицу, его тут же окружала толпа зевак. А если наш герой оставался дома, любопытные табором устраивались у ворот его имения. Каждое утро он был вынужден появляться на балконе спальни, дабы сограждане удостоверились в его добром здравии. Газеты публиковали сводки обо всем этом с ироничными комментариями.
Терпению Цзинь Фо пришел конец, и двадцать первого мая, взбешенный, он ворвался в кабинет Бидульфа, заявив, что немедленно уезжает. Ему смертельно надоели Шанхай и его жители!
— Я думаю, это небезопасно, — справедливо заметил управляющий.
— Наплевать! — не унимался Цзинь Фо. — Усильте меры предосторожности.
— Куда вы направляетесь?
— Куда глаза глядят!
— А где вы намереваетесь остановиться?
— Нигде!
— Позвольте тогда полюбопытствовать: когда вернетесь?
— Никогда!
— А если я получу новости от Вана?
— К черту Вана! Какой же я идиот! Проклятое письмо!
Мысль о том, что его жизнь находится в руках другого, глубоко уязвляла молодого человека. Надо положить этому конец! Ждать еще целый месяц, сидя взаперти дома? Никогда!
— Ну что ж, поезжайте, — ответил Бидульф. — Грэйг и Фри последуют за вами.
— Пожалуйста, — пожал плечами Цзинь Фо. — Но предупреждаю, им придется бежать.
— Они побегут, любезный господин, обязательно побегут.
Цзинь Фо вернулся домой и не мешкая начал готовиться к отъезду. Сун, не любивший путешествовать, с сожалением узнал, что предстоит сопровождать хозяина. А куда? Неизвестно. И попробуй что скажи, вмиг лишишься части косички.
Что касается Грэйга и Фри, они были готовы идти хоть на край света. Маршрут все же следовало уточнить.
— Куда господин… — начал Грэйг.
— …желает направиться? — закончил вопрос Фри.
— Вначале в Нанкин, а затем к черту!
Посмотрев друг на друга, агенты широко улыбнулись. Как это прекрасно! К черту! Что может быть интереснее и увлекательнее. Грэйг и Фри отправились в компанию, получили последние наставления от Бидульфа и переоделись в китайское платье, чтобы поменьше привлекать к себе внимание. Час спустя агенты, с котомками за плечами и пистолетами за поясом, вернулись в имение своего клиента.
Ночью Цзинь Фо и его спутники незаметно вышли из дома, подошли к реке и поднялись на борт парохода, курсировавшего между Шанхаем и Нанкином.
Внимательно вглядываясь в лица пассажиров, Грэйг и Фри обошли все судно. Они знали философа. Впрочем, кто на территории трех концессий не знал этого доброго и симпатичного человека? Но здесь его не было. И тогда агенты сосредоточили все свое внимание на безопасности Цзинь Фо.
Они предусмотрительно проверили крепость поручней и прочность мостиков, где задерживался во время прогулок по палубе их подопечный, попросили Цзинь Фо не подставлять лицо прохладному вечернему ветру и потеплее одеваться утром, чтобы не замерзнуть. Были тщательно осмотрены все иллюминаторы. Небрежный Сун получил суровый нагоняй за бестолковость и нерасторопность. В конце концов агенты вытолкали камердинера на палубу и стали сами подносить своему клиенту чай с пирожными. Остаток ночи люди Бидульфа провели под дверью каюты Цзинь Фо, держа наготове спасательные жилеты, чтобы по первому зову прийти на помощь.
К счастью, ночь прошла спокойно. Пароход поднялся вверх по течению Янцзы, и утром двадцать второго мая пассажиры, здоровые и невредимые, высадились на набережной Нанкина.
Этот город в свое время стал центром восстания тайпинов. Неистовый Хун Сюцюань — император «длинноволосых», лютый враг маньчжурских правителей, основал здесь свою штабную квартиру и объявил о наступлении эры «великого благоденствия». Здесь же он покончил с собой, чтобы не попасть в лапы противника. Сыну Хуна удалось бежать, но впоследствии он был пойман, обезглавлен, а его останки брошены на съедение собакам. В течение трех дней императорские войска уничтожили в Нанкине сто тысяч соратников Вана по оружию.
Изинь Фо полагал, что, если мудрец, влекомый воспоминаниями, приехал в эти святые для себя места, все быстро уладится. В противном случае придется путешествовать по Поднебесной дальше, пока опасность не будет устранена.
Вся четверка поселилась в тихом центре города.
— Для вашего сведения, я путешествую под именем Ци Нань, — заявил Цзинь Фо своим спутникам. — И никому не советую ни под каким предлогом произносить мое подлинное имя.
— Ци… — начал Грэйг.
— …Нань, — закончил Фри.
— Ци Нань, — повторил Сун.
Понятно, что наш герой не желал лишней шумихи вокруг своей персоны. Ведь в Нанкине тоже читают газеты. Впрочем, он ничего не сказал Грэйгу и Фри о возможном присутствии в городе философа. Неугомонные агенты немедленно предприняли бы массу предосторожностей, лишив своего подопечного всякой свободы действий. Впрочем, рвение двух этих джентльменов было вполне объяснимо. Ведь с миллионом[42] в кармане они путешествовали по незнакомой загадочной стране. А в таких случаях излишняя предосторожность всегда кстати.
Путешественники долго бродили по городу: от восточных ворот до западных, с севера на юг. Полуразрушенный Нанкин был невелик и лишен прежней красоты. Цзинь Фо шел быстро, говорил мало, зато внимательно смотрел по сторонам. Высохшие каналы, мощеные улочки в развалинах, заросших дикими растениями… Ни одного человека под мраморными порталами и вдоль обгоревших стен императорского дворца — арены последней отчаянной битвы друзей Вана.
За Цзинь Фо, которого, казалось, не брала никакая усталость, едва поспевали два агента. Несчастный же Сун плелся сзади, не чувствуя под собой ног.
Пройдя восточные ворота, путники очутились в предместье, где начиналась длинная аллея, украшенная по бокам гранитными статуями огромных животных.
Цзинь Фо еще более ускорил шаг. В конце аллеи находилась маленькая часовня. За ней — надгробие, в котором покоилось тело Хун У, — китайского бонзы, ставшего императором.[43] Пять столетий назад этот человек возглавил восстание против иностранного владычества. Может быть, философ приник к могиле основателя династии Мин?
Но вокруг было пустынно. Огромные гранитные изваяния — немые свидетели славных событий — охраняли, казалось, покой и тишину этих мест.
