Жюль Верн - Цезарь Каскабель
Каскабель, скрестив руки, вплотную подступил к баронету.
— Вы меня оскорбляете! — крикнул он.
— Я?.. Вас?..
— Да, меня. Вы оскорбляете полководца, который одним глотком проглотил бы ваш остров, если бы только высадился на него.
— Неужели?
— Да, проглотил бы его, как устрицу!..
— Он?.. Жалкий авантюрист!.. — воскликнул баронет и, встав в позу боксера, приготовился защищаться.
— Вы меня оскорбляете, господин баронет, и должны за это ответить.
— Отвечать циркачу?..
— Оскорбив циркача, вы сравняли себя с ним!.. И мы будем биться на чем вам угодно — на шпатах, на пистолетах, на саблях, хоть на кулачках, мне все равно.
— Почему не на пузырях, как ваши клоуны?..
— Защищайтесь!..
— Да наконец, разве с циркачами дерутся?
— Дерутся! — вскричал Каскабель вне себя от ярости. — Дерутся, а кто отказывается с ними драться, того они бьют.
И, не думая о том, что противник его должен иметь преимущество над ним, как превосходный боксер, Каскабель кинулся на англичанина.
В этот момент прибежала Корнелия. Прибежали и офицеры, сослуживцы сэра Эдуарда Турнера, его компаньоны по охоте, решившие не допустить его до унизительной, по их мнению, борьбы со «всяким», и принялись осыпать ругательствами всю семью Каскабель.
Корнелия слушала спокойно, по крайней мере наружно, и только бросала далеко не кроткие взгляды на оскорбителя своего мужа. Но видя, что к месту ссоры подходят Жан, Сандр и Жирофль и что ссора грозит перейти в общую драку, она закричала:
— Цезарь, дети, живо домой!
Это было произнесено таким тоном, что никто не посмел ослушаться.
Но какой вечер провел Каскабель! Гнев так и кипел в нем. Как, оскорбить его, оскорбить великого полководца Наполеона? И оскорбитель — англичанин! Нет, этого оставить так нельзя! Он пойдет и будет драться с ним, со всеми его товарищами и, если надо, со всеми мошенниками этой деревни Мошенников! И дети пойдут с ним! И Гвоздик!
Корнелии стоило много труда успокоить разбушевавшиеся страсти. Она вполне сознавала, что с мужем поступили возмутительно, но, не желая больших осложнений, удерживала всех дома.
Когда Каскабель выразил намерение пойти «закатить плюху» англичанину, она твердо ответила:
— Я это запрещаю тебе, Цезарь!
Каскабель ворчал, но должен был покориться.
Корнелия с понятным нетерпением дожидалась утра, чтобы возможно скорее уехать из этой проклятой деревни. Она чувствовала, что успокоится только тогда, когда семья уедет на несколько миль к северу. Желая быть вполне уверенной в том, что никто не улизнет ночью, чтобы померяться силою с врагами, она заперла двери «Красотки» и осталась сторожить снаружи.
На другой день, 27 мая, Корнелия подняла всех в три часа утра. Она хотела уехать, пока в деревне все спали — и англичане и индейцы. Это было лучшим средством помешать столкновению.
Но при этом сама Корнелия была очень взволнованна. Глаза горели, щеки пылали. Она, видимо, торопилась уехать и поминутно делала выговоры за мешкотность и мужу, и сыновьям, и Гвоздику.
— Во сколько дней мы доедем до границы? — спросила она у проводника.
— В три дня, если нас ничто не задержит, — отвечал Ро-Но.
— Скорее в путь! И главное, чтобы никто не увидел, что мы уезжаем.
Но нельзя было рассчитывать, что Каскабель уедет из деревни, проглотив оскорбление и не отплатив англичанину.
— Вот что значит ехать по земле Джон-Буллей! — заявил он.
Ему очень хотелось пройтись перед отъездом по деревне и хоть взглянуть на тот дом, где находился сэр Эдуард Турнер, но он не посмел ослушаться жены, которая не спускала с него глаз.
— Ты куда, Цезарь?.. Останься здесь, Цезарь!.. Не ходи, Цезарь!..
Только это и слышал Каскабель. Ни разу в жизни не находился достойный глава семьи в такой степени зависимости от своей жены.
Наконец приготовления к отъезду закончились, лошади были запряжены. В четыре часа утра, усадив мужа, дочь, сыновей, собак, обезьяну и попугая в повозку, Корнелия сама взялась за вожжи, отправив вперед проводника и Гвоздика, и «Красотка» вновь отправилась в путь.
Через четверть часа деревня Мошенников скрылась из глаз за окружавшими ее большими деревьями. Рассвет едва брезжил, кругом стояла тишина. Ни одного человека не виднелось на тянувшейся к северу равнине…
Через некоторое время, когда Корнелия окончательно убедилась, что отъезд их из деревни не привлек ничьего внимания и что ни англичане, ни индейцы не собираются преследовать их, она свободно перевела дух.
Это немного обидело ее мужа.
— Разве ты так боялась этих людей, Корнелия? — спросил он.
— Очень боялась, — коротко ответила она.
Три дня проехали они без всяких приключений. Как проводник обещал, «Красотка» счастливо переехала границу Аляски и остановилась на отдых.
Оставалось расплатиться с индейцем и поблагодарить его за усердную и верную службу. Ро-Но распрощался с членами маленькой труппы, растолковав им, как ближе добраться до Ситки, главного города русских владений.
Казалось, что теперь Каскабель, чувствовавший себя скверно на английской земле, мог бы вздохнуть свободно. Но он все еще находился в угнетенном состоянии и не мог забыть перенесенного оскорбления. Наконец он не выдержал и обратился к жене:
— Отпусти меня назад! Я до тех пор не успокоюсь, пока не расквитаюсь с этим милордом.
— Это уже сделано, — ответила Корнелия.
Действительно, она расквиталась с англичанином, и еще как!
Ночью, когда все спали, Корнелия прокралась к дому баронета, подстерегла его; когда он вышел на охоту, и издали последовала за ним. Лишь только англичанин вошел в лес, как «первый приз на конкурсе в Чикаго» задал ему такую трепку, что его подобрали — уже днем — еле живым, и вряд ли у него успели скоро зажить следы встречи с этой любезной дамой.
Глава девятая
НЕ ПРИКАЗАНО
Аляска лежит на северо-западе Северной Америки, между пятьдесят вторым и семьдесят вторым градусом северной широты. Ее пересекает северный полярный круг, пролегающий как раз по Берингову проливу.
Взгляните повнимательнее на карту, и вы различите довольно ясно, что очертания берегов Аляски напоминают профиль человеческого лица. Между мысом Лиссабонским и мысом Барро идет линия лба; глазная впадина — залив Коцебу; мыс принца Уэльского — нос; бухта Нортона — рот и, наконец, Аляска представляет собой характерную длинную бороду. Дальше в море идут Алеутские острова. Что касается головы, то она оканчивается продолжением цепи Ренджских гор, последние склоны которых исчезают в Ледовитом океане.
