Аркадий Фидлер - Канада, пахнущая смолой
10. СУДЬБА БЕЛОГО ГУРОНА
Не прошло и полвека после известных открытий Колумба, как на берег Северной Америки высадился Жак Картье, посланный туда королем Франции. Во время своей экспедиции он доплыл до поселения индейцев в верховьях реки Св. Лаврентия, расположенного в том месте, где сейчас находится Монреаль. Этот моряк из Сен-Мало — колыбели самых отчаянных авантюристов — обладал не только неустрашимым сердцем и проницательным взглядом, но и литературным даром. Правда, находились и такие, которые говорили, что писал он плохо, однако же его путевые заметки наделали немало шуму и взволновали Францию. Эти описания отнюдь не были преувеличениями, В них сообщалось, что канадские озера и реки полны рыбы, леса полны дичи и ценных пушных зверей, а индейцы охотно продают все за бесценок заморским пришельцам.
Шкурки бобров, горностаев, голубых песцов! С легкой руки Картье видение пушных сокровищ до такой степени завладело умами французов, что понятие «Канада» они неизменно связывали с обилием ценных мехов; а когда в начале XVII века приступили к созданию постоянной колонии, то главной ее целью была добыча пушнины.
В сущности все было направлено на достижение этой цели — и политика губернаторов, особенно в отношении индейцев; и алчность французских придворных и богатых купцов, основывавших компании для получения сказочных прибылей; и усилия неунывающих бедняков, забиравшихся в самые глухие дебри; и героические дела пионеров.
Хотя все колониальные державы горели одинаковой жаждой легкой наживы, между ними была все же некоторая разница: голландцы отправлялись в колонии главным образом за пряностями; испанцы — прежде всего за золотом, которое грабили у индейцев; англичане — за плодородными землями, которые захватывали у истребляемых туземцев; французы же — за мехами, которые покупали или выменивали у индейцев. Поэтому в противоположность другим захватчикам французы не собирались истреблять туземцев: индейцы были нужны как охотники, причем были нужны живыми и доброжелательными.
Когда основатель канадской колонии Самюэль Шамплен в 1608 году закладывал фундамент будущей столицы Квебек, то в отношении индейцев у него была ясная программа: завоевать дружбу гуронов и алгонкинов и установить с ними сотрудничество. Это были первые из племен, о которых писал Картье, встретившиеся французам. Шамплен направил к ним наиболее толковых своих соотечественников, именовавшихся interpretes — переводчиками, посредниками.
К отважным гуронам был послан молодой Этьен Брюле. Могущественное племя — о нем некогда с большой похвалой отзывался Картье — жило в то время далеко на западе, в дремучих лесах, у берегов таинственного озера Гурон. Французы надеялись добыть там много пушнины; поэтому, когда Шамплен поручил столь ответственную миссию такому легкомысленному юноше, многие завистники покачивали головами, а некоторые бурно возмущались: Этьену Брюле исполнилось всего девятнадцать лет, а он уже ругался, как сапожник, пил, как лошадь, и гонялся за индейскими девушками, как мартовский кот. Да и вообще кто знает, верил ли он в бога? Бездельник, развратный сумасброд!..
— Он погубит все! — ворчали купцы. — Оттолкнет от нас гуронов!.. Струсит на пути к ним, молокосос!..
Но Шамплен, веря в Этьена, не изменил своего решения и, посылая юношу с большим запасом меновых товаров, дал ему четкое поручение: узнать дорогу к гуронам, исследовать их земли и выучить их язык, усвоить их обычаи, склонить племя к торговле с французами, а следующей весной привезти кучу мехов.
В течение трех месяцев, используя случайных гребцов-индейцев с верховьев реки Св. Лавредтия, Брюле проплыл на своем каноэ около тысячи пятисот километров; преодолев пороги на реке Оттаве, добрался до озера Ниписсинг, а оттуда — до Гурона. Этьен Брюле был первым европейцем, который отважился проникнуть в эти неведомые дебри, и, несомненно, самым молодым открывателем новых земель, какому когда-либо приходилось бороться со столькими опасностями.
В период «индейского лета», когда листья кленов загорались осенним пурпуром, безусый посланник Шамплена добрался до гуронских селений и был встречен весьма дружественно: отряды неумолимого врага — ирокезов — все больше беспокоили гуронов: появление юного пришельца предвещало помощь фран — цузов.
С первых же дней Этьен Брюле доказал, что у него есть голова на плечах. Он превосходно сумел договориться с обитателями лесов и, что еще важнее, завоевал их доверие. Едва он подучился языку гуронов, как они уже втянули его во внутри-племенную борьбу. Тут давно назревала гражданская война или по меньшей мере раскол племени. Молодые воины, недовольные деспотическим правлением старшин, готовились к вооруженному бунту. В случае раскола племя могло быть уничтожено ирокезами. Этьен, став на сторону молодежи, приобрел на нее большое влияние и с необыкновенной ловкостью успокоил недовольных. Молодежь хотела избрать его одним из своих вождей. Благоразумный и тактичный, он не поддался соблазну. Предпочел остаться посредником и торговцем пушниной. В то же время он уговорил племя отправиться в леса на зимнюю охоту.
Когда на следующий год Брюле вернулся в Квебек, его возвращение было триумфальным: более половины воинов племе —
ни сопровождало его на бесчисленных лодках. Брюле привез огромное количество шкурок, с таким же грузом плыли и гуроны.
Прошлогодние хулители Этьена не могли прийти в себя от изумления. Купцы потирали руки. Шамплен, краснея от удовольствия, положил руку на плечо путешественника и заявил ему:
— Ну, теперь, парень, отдохни в Квебеке! Я дам тебе отличное жилье!
— Нет, сударь. Благодарю! — Отказываешься?
— Да. Я возвращаюсь к гуронам.
Губернатор внимательно посмотрел на загорелое лицо юного смельчака. На Брюле была индейская одежда из оленьей шкуры.
— Эге, Этьен! — засмеялся Шамплен. — Не хочешь ли ты стать гуроном? Тебе так понравились молодые индианки?
…Вскоре гуроны отплыли в свои леса, довольные приобретенными товарами: бусами, разными безделушками, одеялами, ножами, топорами и, к сожалению, всего несколькими ружьями. Они были особенно довольны тем, что заключили с французами союз против ненавистных ирокезов. Вместе с ними отплыл Этьен Брюле.
Это был незаурядный юноша, рано возмужавший, бравый и несдержанный, чувственный и развратный, хитрый, предприимчивый и неутомимый, сумасбродный, веселый и общительный. В этом сыне крестьянина из-под Парижа, родившемся в Шам-пиньи-сюр-Марн, проявились здесь, в канадских лесах, все галльские добродетели и все галльские пороки. В нем самым странным образом сочетались пылкость и твердость, вздорные капризы и благородные устремления.
