Жюль Верн - Юные путешественники
Впрочем, были и некоторые обстоятельства, мешавшие сняться с якоря.
Штиль продолжался, и нельзя было ожидать никакой перемены и далее. Все еще лежал густой туман. Неподвижные тучи нависли, казалось, над самым морем. Порой за туманом не видно было даже яркого огня маяка у входа в бухту. Ни один пароход не рискнул бы выйти из гавани в такую непроглядную тьму. Это значило бы пуститься в открытое море, не видя путеводных огней береговой линии и канала Святого Георга. О парусных судах и говорить нечего; они спустили паруса среди царившего в море штиля.
Море ничего не предвещало. Прилив чуть заметно волновал воды залива. Чуть слышен был плеск у носа «Резвого», а привязанная к корме лодка чуть колебалась.
— Полное безветрие! — с досадой сказал Джон Карпентер, подкрепив свое замечание отборными проклятиями.
Нечего было и думать сняться с якоря. Паруса беспомощно повисли бы на мачтах, а увлекаемый волнами корабль, перейдя залив, очутился бы в Кингстонской гавани.
Обыкновенно вместе с приливом с моря начинает дуть ветерок. Хотя это был бы ветер и не попутный, Гарри Маркел сумел бы воспользоваться им и, лавируя, выйти в море. Боцман, хороню знакомый с местностью, верно направит корабль, а раз «Резвый» выйдет в открытое море, можно будет воспользоваться первыми порывами ветра. Несколько раз Джон Карпентер взбирался на рангоут. Быть может, высокие береговые скалы, окружающие бухту, задерживают ветер? Но нет, флюгер на гротмачте не двигается.
Впрочем, не надо было отчаиваться. Было всего десять часов. До утра мог еще подняться ветер. В полночь начнется отлив. Пользуясь им, Гарри Маркел попытается выйти в море! Члены его экипажа спустят шлюпки и, таща «Резвого» на буксире, постараются вывести и его в море. Эта мысль мелькнула и у капитана, и у боцмана. Но что будет, если штиль не позволит кораблю уйти дальше? Не отыскав своего корабля, пассажиры вернутся в гавань… Разнесется весть, что корабль снялся с якоря… Его станут искать в заливе. Морское агентство пошлет даже, может быть, вдогонку паровой катер. О, тогда положение Гарри Маркела и его друзей будет критическим!.. Корабль узнают, к нему причалят, его осмотрят… Им всем угрожает тогда неминуемый арест… Полиция узнает о кровавой драме, стоившей жизни капитану Пакстону и его экипажу.
Опасно было сниматься с якоря, так как «Резвый» мог заштилевать и в море; еще опаснее — оставаться в Фармарской бухте. А между тем в это время года штили продолжались иногда по несколько дней.
На что-нибудь надо было решиться.
Уж не бросить ли корабль в случае, если ночью не поднимется ветер, не попытаться ли доплыть на лодке до берега и, в надежде провести как-нибудь полицию, не попробовать ли счастья на суше? Если и эта попытка не удастся, надо придумать что-нибудь другое. Притаившись в какой-нибудь извилине побережья, можно ждать, когда снова подует ветер, и ночью вернуться на корабль. Но вот беда: приедут утром пассажиры, увидят, что на корабле ни единой живой души, и вернутся в Кингстон. Тотчас же «Резвый» доставят в гавань.
Вот эти-то вопросы и обсуждали Гарри Маркел, боцман и Корти в то время, как остальная компания находилась на баке.
— Собачий ветер! — ворчал Джон Карпентер. — Когда не нужно, он дует как бешеный, а когда нужно, то его и нет!
— А ведь лодка должна идти завтра утром за пассажирами! — сказал боцман. — Уж не подождать ли нам их?
— А если бы, Джон?
— В конце концов, — сообразил Джон Карпентер, — их всего десять человек, это, по словам газет, молодые люди и их учитель. Справились же мы с экипажем «Резвого», сумеем справиться и…
Корти покачал головой. Нельзя сказать, чтобы он не одобрял мысли Джона Карпентера, но все же он нашел нужным заметить:
— То, что легко было сделать ночью, окажется труднее днем. Кроме того, с пассажирами, пожалуй, приедут из порта люди, знающие лично капитана Пакстона. Что мы им скажем, если они спросят, почему нет на корабле капитана?
— Скажем, что он поехал на берег, — возразил боцман. — Они высадятся на корабль. Лодка возвратится в Кингстон. А тогда…
Более чем вероятно, что в глуши пустынной Фармарской бухты, выбрав время, когда не будет вблизи других судов, негодяи легко справились бы и с пассажирами. Они не остановятся ни перед каким преступлением. Они зарежут мистера Паттерсона и его юных спутников, у которых нет даже того ресурса, который был у погибшего экипажа корабля, — они не могут защищаться.
Однако по свойственной ему привычке Гарри Маркел позволял другим рассуждать, а сам тем временем обдумывал, как выйти из неприятного положения, в которое ставила их невозможность отплытия. Быть может, придется ждать до следующей ночи, еще около суток. Положение осложнялось еще тем обстоятельством, что кто-нибудь из пассажиров мог лично знать капитана Пакстона. Как тогда объяснить его отсутствие в день, даже в час, назначенный для отплытия?
Лучше всего было бы поднять паруса и отплыть, пока темно, миль на двадцать на юг от Ирландии. Ужасно досадно, что нельзя сняться с якоря и сейчас же уйти от преследования.
В конце концов, может быть, достаточно вооружиться терпением и ждать. Еще только одиннадцатый час. До зари может произойти перемена в атмосферных условиях. Впрочем, Гарри Маркел и его люди — привычные моряки, а между тем они не видели никаких предвестников возможных перемен. Заволакивавший все туман начинал беспокоить их. Такая «гнилая погода», как выражаются моряки, подает мало надежды и может продолжаться несколько дней.
Оставалось ждать, больше нечего было делать. Таково было мнение Гарри Маркела. А там, стоит ли бросить корабль и скрыться где-нибудь в Фармарской бухте, чтобы искать спасения на суше, — покажет время. На всякий случай беглецы, похитив деньги из каюты капитана и мешков матросов, стали запасаться провиантом. Они могут переодеться в платье матросов, менее возбуждающее подозрение, чем одежда кингстонских беглецов. Обеспеченные деньгами и припасами, они могут еще обмануть полицию и сесть на корабль в каком-нибудь другом порту Ирландии или спастись на суше.
Впереди оставалось еще пять-шесть часов ожидания. Бежавшие от преследований полиции Гарри Маркел и его шайка устали до полусмерти, когда прибыли на «Резвый». Кроме того, они были страшно голодны. Завладев кораблем, они тотчас же стали искать каких-нибудь съестных припасов.
Естественно, по самому роду его занятий заботы о пище были возложены на Рени Кофа. Он зажег фонарь и отправился в камбуз, помещавшийся у фок-мачты, и баталер-камеру, под палубой. Ввиду продолжительного путешествия в трюме корабля был заготовлен большой запас провизии; ее хватило бы, даже если бы «Резвый» пустился в плавание по Тихому океану.
