Рудольф Лускач - Завещание таежного охотника
Другая легенда говорит, что женьшень происходит от молнии. Если молния попадает в горный родник, вода уйдет глубоко в землю, а на этом месте вырастет корень жизни, одаренный силой небесного огня. Поэтому письменно женьшень иногда обозначается иероглифами «жень» и «шень», что означает «корень» и «молния».
Много легенд создано о чудодейственном корне.
В свое время в Китае добыча корня женьшень была монополизирована. Монополия была введена по велению императора Хан-ци и просуществовала до первой половины XIX века. Согласно этому, императорский двор ежегодно выдавал наместникам областей семь тысяч разрешений на добычу корня. Искателей, получивших разрешение, военный конвой сопровождал в тайгу или в горы, где каждому из них отводилась территория для поисков. Чтобы искатели не задерживались дольше, чем следовало, им разрешалось брать с собой ограниченный запас продовольствия.
Поздней осенью, когда искатели возвращались из тайги, их проверяли и записывали добычу. Затем им указывалось кратчайшее направление к главному императорскому сборному пункту.
У ворот Великой китайской стены они подвергались повторной проверке и здесь платили налог в соответствии с количеством и весом найденных корней. На главном сборном пункте корни принимали опытные специалисты. Их невозможно было ни обмануть, ни подкупить, так как сами они получали чрезвычайно высокое жалованье. Если искатель, пытаясь увеличить вес корня, клал в него кусочек олова или скреплял поврежденный корень тончайшими деревянными тычинками, он всегда бывал разоблачен, ибо каждый корень исследовался самым тщательнейшим образом. Императорские приемщики замечали все. При открытии обмана искателя немедленно арестовывали, предавали суду и заключали в тюрьму.
Самые суровые наказания ожидали людей, которые к корням, найденным в тайге, подсовывали экземпляры, выведенные на тайных плантациях. О таких случаях тотчас же докладывали лично императору, который назначал тщательнейшее расследование.
Принятые корни на императорском сборном пункте детально исследовались и сортировались. Самые ценные и крупные оставались для двора. Корни похуже шли на продажу. Стоил корень очень дорого. Обычно женьшень покупали врачи, аптекари и зажиточные люди для собственных надобностей или в качестве свадебного подарка сыну. Покупавший должен был отвесить пяти-шести-кратное количество золота или двадцатитрехкратное серебра по сравнению с ценой, которую выплачивал искателям императорский двор.
В течение нескольких тысячелетий китайские, тибетские и индийские врачи испытали благотворное действие этого чудесного корня на множестве поколений».
Феклистов закончил чтение и отложил книжку.
— Так вот оно как. В конце концов на тебе, Иван Фомич, неопровержимо доказано, что корень помогает человеку, — восхищался Орлов.
— Следует благодарить Боброва, что я остался в живых. Он, пожалуй, единственный медик, испытавший женьшень и умеющий им лечить. Я себя чувствую так хорошо, что через неделю встану. Шутка сказать: сколько времени пролежал!..
— Только смотри, Фомич, как бы не перенапрягся, потихонечку.
Но Феклистов перевел разговор на другую тему.
— Родион Родионович, а куда ты поедешь с Майиул в свадебное путешествие?
— В свадебное путешествие? Это принято только у горожан. У нас это не водится.
— А чем ты хуже городского? Подумай хорошенько, очень тебя прошу!
— Признайся, Фомич, за этим что-нибудь кроется?
— Конечно, я был бы очень рад, если бы ты поехал.
— Шутишь?!
— Ничего подобного. Думаю об этом совершенно серьезно. Я был бы очень рад, если бы ты съездил в свадебное путешествие в Петербург.
— Почему именно в Петербург?
— А куда же еще? По крайней мере Майиул увидит город, полный красоты и великолепия.
— Только из-за этого?
— Еще один пустяк — там живет моя семья, жена с сыном.
— Что ж ты ходишь окружным путем — через свадебное путешествие! Эх, Фомич, сказал бы прямо: поезжай к моей семье! Коли нужно, поеду.
* * *Вскоре вопреки местным обычаям Орлов с молодой женой отправился в свадебное путешествие.
Они ехали в Петербург.
Понятно, что тетка Агафья не знала подлинных причин поездки Орлова. Ей ничего не говорили. Феклистов объяснил Орлову, что нужно передать в Петербурге.
Они еще раз сходили к медвежьему логову, то есть туда, где нашли золото.
Здесь Феклистов с Орловым четыре дня работали изо всех сил. Просеивали песок, гальку и глину. Орлов не был доволен работой, несмотря на то что они извлекли более десяти килограммов чистого золота в самородках.
— Мы плохо делаем, — утверждал он. — Надо промывать породу. Здесь осталось еще много мелких крупинок золотого песка. Мы придем сюда весной, отведем ручеек, устроим настоящий золотой прииск и извлечем все, что ускользнуло от нас сейчас.
Когда Феклистов предложил Орлову половину добычи, охотник отказался.
— Ты не знаешь наших порядков. Это место принадлежит тебе, Фомич. Первая добыча неделима. Она твоя. Я возьму себе лишь то, что мне причитается за работу.
Орлов повез в Петербург 10 килограммов золота. Часть была предназначена для семьи Феклистова, а часть для «особой цели».
Жена и сын Феклистова жили более чем скромно. Андрюша учился, а Ольга Петровна преподавала в женской гимназии. После осуждения мужа она потеряла место учительницы. Приезд Орлова и Майиул означал переворот в их жизни. Радость и горе.
Орлов привез ей письмо и сам подробно рассказал все, что знал об Иване Фомиче с момента бегства. Ольга Петровна не могла прийти в себя от изумления. Охотнее всего она бы сама отправилась к мужу. Но об этом нельзя было и мечтать.
Когда же Орлов вручил ей золото, она вовсе растерялась, не зная, что с ним делать.
— Родион Родионович, сердце у меня сжимается от тоски по Ивану. Ведь меня вызывали в жандармское управление и там сообщили, что он погиб, утонул при попытке к бегству. Как лгали!
— Наверное, так донесли с каторги, чтобы скрыть, что у них сбежало трое заключенных. Но, к счастью, Иван Фомич жив, здоров и даже на охоту ходит.
— Я сделаю все, чтобы добиться его освобождения. Завтра же посоветуюсь с друзьями. Пообещайте мне, что поживете с супругой у нас до тех пор, пока я все узнаю у друзей Ивана.
Золото — это ключ, который в царской России порой открывал железные тюремные ворота.
После многих хлопот, во время которых на столах чиновников незаметно появлялись шелестящие пачки, удалось смягчить приговор Феклистову. Пять лет каторги были заменены пятью годами ссылки в Сибирь без права выезда.
