Жюль Верн - Кловис Дардантор
Вряд ли в ближайшее время месье Дардантор смог бы осуществить свою мечту — создать семью из приемных детей. Но, безусловно, у него было еще время выбрать юношу и заботиться о нем положенные шесть лет, а затем наделить приемыша своим именем вкупе со всеми правами законного наследника. Ну а если перпиньянец все же не решился бы взять на воспитание чужого ребенка, то ему для усыновления более зрелого человека пришлось бы иметь дело с одним из трех случаев, предусмотренных законом. Иначе говоря, необходимо было бы что-то предпринять, чтобы его спасли от нападения или не дали ни сгореть, ни утонуть. Но возможно ли, чтобы такой респектабельный гражданин, как Кловис Дардантор, попал в подобные передряги? В это, представлялось ему, не поверили бы ни он сам, ни кто-либо иной.
Обедавшие обменивались репликами, то и дело подымая бокалы с шампанским. И наш друг не собирался уворачиваться от шуточек и потому первый откликался на них веселым смехом. Но сознание перпиньянца сверлила одна и та же мысль: поскольку он не собирался сделать своим единственным наследником государство и не желал, чтобы его состояние превратилось в выморочное имущество, то ему следовало по совету Жана Таконна использовать свое богатство для учреждения благотворительного заведения. Или же назначить своим наследником первого встречного! Но нет, месье Дардантор был стоек в своих убеждениях!
Наконец этот достопамятный обед, затянувшийся сверх всякой меры до семи часов, был завершен, и сотрапезники поднялись на ют.
Чудный вечер предвещал прекрасную ночь. Тент был убран. Люди вдыхали свежий воздух, волнуемый бризом. Берег, погружаясь в сумерки, проступал на западном горизонте как расплывчатая акварель.
Месье Дардантор и его спутники, продолжая беседовать, прогуливались по палубе, окутанные дымом первоклассных сигар, которыми перпиньянец угощал всех с трогательной щедростью. И когда они разошлись, условившись о завтрашней встрече, было уже около половины десятого.
Кловис Дардантор помог месье Дезиранделю добраться до каюты супруги, а затем направился к своей, где ни шум, ни пароходная суета не могли потревожить его сон.
Что же касается юных парижан, то Жан обратился к кузену:
— У меня возникла замечательная идея.
— Какая?
— А что, если мы заставим этого добряка усыновить нас?
— Нас?!
— Тебя и меня… Или либо тебя, либо меня!
— Жан, ты в здравом уме?
— Утро вечера мудренее. И потому завтра сообщу тебе о совете, что нашепчет мне ночь.
ГЛАВА V,
в которой Патрик по-прежнему считает, что его хозяин лишен утонченности
К восьми утра на юте еще не появилось ни одного пассажира. Между тем море не было настолько беспокойным, чтобы вынудить их сидеть по каютам. Невысокие средиземноморские волны мягко покачивали «Аржелес». Мирную ночь сменял солнечный день. И только из-за лени путешественники остались на своих койках, вместо того чтобы встретить восход светила. Одни не могли стряхнуть с себя остатки сна, другие предавались неясным мечтаниям. И всех их зыбь укачивала, словно младенцев в колыбели.
Речь здесь, конечно, идет только о тех счастливчиках, что даже в шторм не страдают от морской болезни, а не о бедолагах, чувствующих себя всегда плохо, даже в хорошую погоду. К последним относились супруги Дезирандель и некоторые другие, кто смог бы восстановить свое физическое и душевное равновесие лишь по прибытии судна в порт.
На редкость прозрачный чистый воздух прогревался сияющими лучами. Подрагивала блестками мелкая морская рябь. «Аржелес» шел на скорости десять миль в час, держа курс на юго-юго-восток, по направлению к Балеарским островам. Мимо корабля проплыло несколько судов, украшенных султанами дыма или сверкавших на фоне чуть затуманенного горизонта белизной своих парусов.
Поглощенный своим делом, месье Бюгараш расхаживал по капитанскому мостику. Когда же у входа на ют показались Марсель и Жан, капитан спустился к ним пожать руки:
— Надеюсь, ночь прошла спокойно, господа?
— Да, вполне, — ответил Марсель, — лучше не может быть. Не знаю ни одного гостиничного номера уютнее каюты на «Аржелесе».
— Я того же мнения, месье Лориан, — заявил Бюгараш, — и не могу себе представить, что можно жить где-то, кроме как на борту парохода.
— Скажите об этом месье Дезиранделю, — посоветовал молодой человек, — и если он разделяет ваш вкус…
— Нет, такое я не скажу ни этой рептилии, ни остальным, подобным ему, поскольку сия публика совершенно неспособна оценить радость морского плавания! — воскликнул капитан. — Это же настоящие сундуки, и место им — в трюме! Такие пассажиры просто срам для судов! Впрочем, если платят за проезд…
— Да-да! — смеясь подтвердил Марсель.
Жан, обычно разговорчивый и экспансивный, выглядел чем-то озабоченным и на этот раз ограничился тем, что пожал морскому волку руку, участвовать же в разговоре не стал.
Но Марсель не отставал от капитана.
— Как вы считаете, когда покажется Мальорка?
— Мальорка? Около часу дня. Вскоре мы увидим самые высокие из гор на Балеарских островах.
— А мы сделаем остановку в Пальме?
— Да, где-то до восьми вечера, на то время, какое нам потребуется на погрузку товаров для доставки в Оран.
— Надеюсь, мы успеем осмотреть остров?
— Остров — нет, но город Пальму, который, как говорят, того заслуживает, вероятно.
— Что значит «как говорят»? А вы сами разве не бывали на Мальорке?
— Бывал. Раз тридцать, если не сорок.
— И вы никогда не осматривали остров?
— А время, месье Лориан, время? Разве оно у меня есть?
— Ни времени… и, быть может, ни охоты?
— И правда, нет охоты! Есть люди, которые скверно чувствуют себя на море. А вот мне не по себе на суше!
И тут Бюгараш расстался с собеседником и вернулся на капитанский мостик.
Марсель повернулся к двоюродному брату:
— Жан, что это ты сегодня с утра молчалив, как Гарпократ?[41]
— Потому что думаю, Марсель.
— О чем?
— О том, что я тебе сказал вчера.
— А что ты мне сказал?
— Что у нас появилась единственная в своем роде возможность сделать так, чтобы этот господин из Перпиньяна усыновил нас.
— И ты все еще размышляешь об этом?
— Да, признаться, всю ночь я ломал над этим голову.
— Жан, ты это серьезно?..
— Вполне. Ведь ему хочется иметь приемных детей, так пусть возьмет нас! Лучших ему, я уверен, не найти.
— Ну и фантазер же ты, Жан!
— Видишь ли, Марсель, быть солдатом — это очень даже неплохо! Вступить в Седьмой африканский стрелковый полк — дело вполне почетное. Однако я боюсь, что армейская карьера сегодня совсем не то, что раньше. В доброе старое время люди воевали по три, а то и по четыре года. Продвижение по службе, повышение в чинах, награды — все это было обеспечено. Но нынче война — я имею в виду европейскую — стала почти что невозможной, если учесть огромную численность армий, которые нуждаются в управлении и прокормлении. Для наших молодых офицеров, во всяком случае, для большинства из них, реальна лишь одна перспектива — выйти в отставку в чине капитана. Военное ремесло, даже в случае большой удачи, теперь уже никогда не даст того, что давало лет тридцать тому назад. Большие войны сменились большими маневрами. С социальной точки зрения это, безусловно, прогресс, но…
