Галимов Брячеслав - Демоны острова Пасхи

– По тому, который обращен к нам, – ответил Капуна и встревожился: – Уж не собираешься ли ты…

– А большое дерево, под корнями которого вырыта пещера, находится прямо на пути к Священному озеру? – продолжал вопрошать Кане.

– Да… Но я тебе не для того рассказал, чтобы ты…

– Спасибо тебе, друг! – Кане обнял его. – А сейчас иди к своей жене Мауне, и если в деревне будут спрашивать обо мне, скажи, что Кане ушел на охоту, будет не скоро.

Он помчался в чащу леса.

– Кане, Кане! – крикнул ему вслед Капуна, но тот даже не оглянулся.

– Бедный Кане, – пробормотал Капуна. – Да, наш староста прав – добром это не кончится.

Вождь Аравак вместе с верховным жрецом Баирой совершал обряд, посвященный сбору урожая. Так повелось издревле: верховный жрец и вождь вместе совершали ритуалы, касающиеся плодородия Матери-Земли.

Перед началом праздника все жители острова запаслись новой одеждой, а старую одежду вместе со всяким хламом сожгли. Женщины тщательно убрали свои дома, починили старые очаги и почистили кухонную утварь. Делалось всё это для того, чтобы подготовиться к принятию плодов нового урожая.

В Священном поселке погасили огонь у алтаря в храме Всех Богов, кроме того, из храма вынесли все сосуды, в которых на протяжении уходящего года держали пищу для жертвоприношений. После этих приготовлений глашатай возвестил, что мужчины и женщины, которые не пренебрегали принесением даров богам и не нарушали супружеской верности, могут выйти на площадь перед храмом и начать ритуальный пост. Он длился два дня, – ни крошки еды нельзя было брать в рот, а воду разрешалось пить только после заката солнца, – в последний же день вечером глашатай приказал всем разойтись по домам, не совершать ничего дурного, а главное, сохранять полное молчание: вождь Аравак наблюдал, чтобы это соблюдалось неукоснительно. Воцарилась мертвая тишина; тогда верховный жрец добыл новый огонь путем трения двух деревянных палочек и водрузил его на алтарь в храме Всех Богов.

Затем внесли корзину с первинами урожая. Баира и Аравак вынули из нее несколько молодых клубней батата и вместе с куриным мясом принесли их в жертву щедрому, святому Духу огня в отпущение прошлогодних грехов. Люди, находившиеся снаружи, окружили храм тесным кольцом, и верховный жрец держал речь, в которой увещевал островитян соблюдать древние обряды и обычаи и провозгласил, что новый священный огонь очистил народ от прошлогодних грехов.

Затем из храма вынесли новый огонь, женщины радостно зажгли от него факелы и унесли частицу этого огня домой, для своих очагов; тем, кто жил далеко от Священного Поселка, приходилось нести факелы всю ночь и следить, чтобы огонь не погас.

На следующее утро батат из урожая этого года готовили на новом огне и ели, приправив густым соусом из пряных семян. Днем наступила пора праздничного пиршества, а вечером во всех селениях разожгли костры, и все танцевали вокруг священного огня. Наконец, люди обмазали себя белой глиной и купались в проточной воде; из воды они выходили в уверенности, что теперь чисты перед богами, – так что расходились участники праздника в мире и радости…

Баира и Аравак удалились от людей еще до того, как началось массовое купание: верховному жрецу и вождю не пристало являть свою наготу перед народом. К ним присоединился и Тлалок, который хотя и был только сыном вождя, то есть по старым понятиям простым обычным человеком, но согласно новой утверждающейся традиции считался возвышающимся над прочими людьми. Это подтвердил, в сущности, и Баира, допустив Тлалока в ту часть храма, куда могли входить лишь верховный жрец с помощником, а также, в редкие праздники, вождь. Молодой жрец, помогающий Баире снять тяжелые праздничные одеяния, удивленно покосился на Тлалока, но не сказал ни слова. Расставив на особом столике праздничные кушанья и хмельные напитки, он удалился; Баира, Аравак и Тлалок остались одни.

Вождь принял на себя обязанности распорядителя за столом: наполнив чаши своих сотрапезников и свою чашу, он произнес:

– Славься Мать-Земля, прародительница богов и самая могущественная из богинь! Да не иссякнет вовек твое плодородие!

– Славься Мать-Земля! Славься вовек! – повторили Баира и Тлалок.

– Позволь мне, верховный жрец, положить что-нибудь из этих яств? Их вид и аромат восхитительны, нигде кроме Дома Посвященных не умеют так хорошо готовить. Это ведь оттуда принесли? – сказал Аравак, зная, что вкусная еда – слабость верховного жреца и одновременно его увлечение: Баира просто не мог устоять перед ней, и, мало того, сам придумывал новые способы приготовления пищи.

– Мы готовились разговеться после воздержания, – пробормотал Баира, не понимая, упрекает ли его вождь за чревоугодие, или это искренняя похвала.

– Все правильно, так того и требует обычай, – согласился Аравак, и верховный жрец не уловил в его голосе и тени насмешки. Тогда Баира оживился и сказал, указывая на стоящие перед ними миски:

– Здесь тушеный батат, а к нему полагается густой соус из протертых овощей и кореньев. Но это не тот соус, что готовят в деревнях; сказать по правде, наши люди вообще не умеют готовить соус: то что получается у них, страшно взять в рот, по вкусу больше напоминает рвотное средство. У меня же настоящий соус; отведай Аравак, отведай и ты, Тлалок, – и вы сразу почувствуете разницу. А в тех мисках курятина и дичь разного вида, зажаренная на угольях, запеченная в глине, сваренная в бульоне. А там, дальше рыба, озерная и морская, – и тоже приготовленная различными способами; кроме того, отведайте нежное мясо морских моллюсков и луговых улиток. А еще вы найдете на нашем столе сочные плоды, – они делают еду вкуснее и помогают утробе справиться даже с самой обильной трапезой… Берите, берите больше! Период воздержания закончился, мы можем позволить себе поесть, как следует.

– Благодарю тебя, верховный жрец. Твое угощение достойно богов: в своих жилищах они, наверно, едят так же, как мы сейчас, – проговорил Аравак, накладывая себе того и другого.

– Что же, – прибавил он, вновь наполняя чаши, – теперь воздадим хвалу всем им. Пусть славятся все боги, которые существуют на свете, ведомые и неведомые нам. Пусть они славятся, и да не оставят нас своими милостями!

– Пусть славятся! Да не оставят они нас своими милостями! – подхватили Баира и Тлалок.

С улицы послышались возбужденные голоса людей; искупавшись в реке, жители Священного Поселка возвращались домой.

– Воздержание закончилось, – повторил Аравак слова Баиры, и странная гримаса исказила его лицо. Баира удивленно взглянул на вождя, но Аравак был уже холоден и невозмутим, как всегда.