Иржи Ганзелка - Африка грёз и действительности (Том 1)
А днем тот же Алжир походит на утомленную танцовщицу, снявшую с себя маскарадный костюм. От всего, что так чаровало вас ночью, остались лишь фешенебельные отели да правительственные дворцы и диадема великолепных вилл у вершины подковы, охватывающей Алжирский порт. Лишь характерные балконы на каждом доме убеждали в том, что это и есть тот самый Алжир, который так пленял ночью. Город как бы спускается к порту, к узким грязным уличкам со зловонными нечистотами, к Касбе — кварталу бедноты и окраинных трущоб, пользующемуся дурной славой, к той самой Касбе, которая неоднократно служила сценой драматических эпизодов в фильмах из жизни экзотического Востока.
И поныне посещают Касбу пресыщенные туристы, чтобы собственными глазами увидеть некоторые из ее улиц, где снимались «Славные деньки» Шарля Буайе[7] или какого-либо другого героя голливудских фильмов. Их не интересует то, что в Касбе, по данным официальной французской статистики, от 20 до 50 процентов детей умирает в возрасте до двух лет. Они не хотят знать, почему люди живут здесь в таких ужасных условиях, и не намерены утруждать себя поисками связи между нищетой и преступностью жителей Касбы, ибо начало и конец этого исследования неизбежно разоблачит подлинного виновника — французские колониальные власти.
«Романтическая Касба доказала, что от нее действительно захватывает дух», — писал в одном из своих «сенсационных» репортажей американский журнал «Лайф». Эти слова относились к снимку, изображавшему американскую туристку-миллионершу, которая зажимала платком нос, защищаясь от зловония Касбы. Американка была одной из пассажирок фешенебельного парохода «Карония», который прибыл в Алжир, совершая «большое африканское плавание».
«Его 550 пассажиров за эту восьмидесятидневную поездку заплатили около 3 миллионов долларов», — писал тогда «Лайф». Это равняется 150 миллионам крон.[8] Самый дешевый билет стоил 120 тысяч крон, самый дорогой — 1 миллион крон. Причем, это была лишь плата за каюту и питание. За экскурсии и другие мероприятия, проводившиеся в местах остановок, «туристы» заплатили еще по 330 тысяч крон каждый.
Агентство Рейтер попыталось подытожить общее состояние всех этих 550 туристов и насчитало 10 миллиардов крон.
«Это было самое колоссальное экскурсионное мероприятие всех времен, — хвастливо заявляла американская пресса. — Миллионеры настойчиво торговались с арабскими продавцами бурнусов, фесок и кожаных сувениров. Как и подобает американским туристам, они торговались только для того, чтобы получить от этого удовольствие. Одна из участниц, покупая французский бинокль, воскликнула: «Меня не интересует, сколько он стоит, лишь бы в него можно было смотреть!» Американцев любят везде, где они разговаривают таким языком…»
Американский журнал «Лайф» не мог лучше охарактеризовать американских туристов, чем это сделано в заключении:
«Экскурсия в Алжир была организована так аэродинамично, что туристы были гарантированы от малейшей опасности и от приставаний. Проводники не водили их в обычные арабские жилища, а лишь в тщательно отобранные мавританские дома…»
Гарантированы от опасности! Такие гарантии были действительно нужны, ибо алжирский народ знал, с кем имеет дело. Французская полиция тщательно следила, чтобы ни один турист-миллионер как-нибудь не пострадал. Было бы поистине ужасно, если бы при покупке алжирской фески остался недоволен один из дирижеров того оркестра, в который уже включили и Алжир…
Вода и пустыня
В плодородной прибрежной полосе Алжира часто встречаются оросительные сооружения. Глубокие бетонные желоба несут живительную влагу тысячам истомленных деревьев, гектарам садов и виноградников, жаждущим воды. На протяжении километров тянутся они вдоль шоссе, местами скрываются под ним и снова появляются с другой стороны. Это последние следы борьбы человека с неравным противником — солнцем и песком.
Мы хотели собственными глазами взглянуть на беспощадный бой без начала и конца и поэтому отправились из Алжира на юг.
Вначале мы увидели ту же картину, что и перед Блидой. Нас окружало море зелени. Но вот неожиданно появилась глубоко врезанная долина, а за ней и горы. Однако они выглядели как-то странно. До этого на алжирском побережье нас сопровождали горы, утопавшие в зелени, а здешние горы иссушены, истощены, поседели от усталости и времени. Дорога подымалась все выше; по левую сторону возвышалась отвесная стена, по правую — раскрывала свои объятия глубокая пропасть. Проехав несколько километров, мы оказались на высоте более 1000 метров над уровнем моря. На дне пропасти виднелось высохшее русло реки. Посреди этого песчаного русла, наполняющегося водой в период дождей, извивалась лишь узкая блестящая ленточка ручейка. В мае дождей в пустыне не бывает. Только к концу сентября вновь разверзается небо, чтобы напоить жаждущую землю.
И вдруг нашему взору открылось бескрайное плоскогорье.
Пустыня…
Сюда сочли невыгодным ввозить гранитные тумбы, которыми окаймлены все алжирские дороги на побережье. Их заменили бочками из-под асфальта, наполненными камнями и побеленными известкой. В пустыню не рекомендуется вкладывать крупные капиталы…
Хотите ли вы получить правильное представление о бесконечности? Когда смотришь на звездное небо, то кажется, что звезды мерцают слишком близко, когда наблюдаешь за морем, то глазу виден горизонт. Но когда едешь ночью по пустыне, то постепенно как бы теряешься, уменьшаешься до бесконечно малой величины, становишься меньше песчинок. Пески без конца расстилаются перед тобой и сливаются с полосой света, отбрасываемой фарами.
В населенной местности 100 километров — это не большое расстояние. Но 100 километров по ночной пустыне превращаются в бесконечную тьму, в вечность.
Бу-Саада
Есть две Бу-Саады. Одна существует для иностранцев, которые прибывают сюда полюбоваться на пальмовую рощу, сфотографироваться верхом на верблюде, переночевать в гостинице «Трансатлантик» и отправиться обратно к морю с сознанием, что они повидали Сахару. Другая Бу-Саада не тронута цивилизацией, первобытна и все же прекрасна. Европейцы редко сюда заглядывают. Вылепленная из глины и обожженная солнцем, трепещет она в сухом знойном воздухе, который струится между пальмами, притекая из-за скалистого барьера Сахары.
Нам представилась возможность осмотреть одно из местных жилищ. Сначала мы попали в темный грязный коридор, где нужно было остановиться на несколько секунд, чтобы глаза привыкли к темноте. Еще ослепленные ярким солнечным светом, разлитым перед хижиной, мы споткнулись о скрюченную фигуру человека, который лежал поперек узкого входа. Зловонные нечистоты вытекали из хижины мимо его ног.
