Сергей Синельник - На мотоциклах «Урал» вокруг света
Джип опять не может выйти сам на очередную гору, с ним намного сложнее, приходится собирать ветки, ломать кусты, укладывать их на колею, где будет он подниматься, и потом дружно толкать. Так проходим рубеж, на это уходит много времени, хорошо ещё, что такой кошмар происходит не так часто. А сверху солнце жарит и жарит, а мы всё севернее, севернее едем, к солнцу, к солнцу ближе.
Привычка слушать свой мотоцикл, его двигатель, как собственное сердце, неизбежно вырабатывается у любого водителя, байкера, лётчика, шкипера, у всех мужчин, кто сидит за рулём, за штурвалом или держит рычаги управления. Вот и сейчас — надрываю я стальное сердце „Волка“ на этих песчаных подъёмах, а его рёв у меня внутри отзывается настоящей болью — понимаю хорошо, что стальное сердце — тоже не вечное, и тоже может отказать в любой момент, и такие нагрузки как раз приближают этот момент. Под этот рёв двигателя в голове вертится мысль, что уже не вернуться мне на моём стальном коне в Сидней. Слился я с аппаратом, как одно целое уже: и мне больно, когда ему больно! А песчаные гряды всё тянутся и тянутся до горизонта и наша с „Волком“ общая сталь слабеет и слабеет с каждым пройденным метром. Да, уж, выбрали себе дорожку, называется! И что нам не ездится по асфальту, прогнали бы вокруг Австралии по какой-никакой, а асфальтированной трассе, и то была бы нам слава, на спидометрах было бы больше 20 тысяч километров, и к тому же, во всех климатических поясах — езжай, не хочу! Наши предшественники так и делали, и в пустыню никто не забирался; нет же — понесло нас! А впереди ещё один высоченный песчаный бархан, а за ним — другой — и выше, и ещё сыпучее.
„Урал-Спортсмен“ более приспособлен для бездорожья, чаще всего он сам взбирается на горы песка, у него большое преимущество в виде двух ведущих колёс. Но как даются эти взлёты водителю — моему брату Саше, никто, кроме него самого, не знает, не ведает, а Саша — такой человек, что не скажет, будет терпеть до последнего, пока не свалится от усталости. Такой он человек! А между тем известно, что трёхколёсный мотоцикл требует большего напряжения мускулов, чем двухколёсный, так что Саше моему несладко. Вот он, вроде бы, уже на очередной верхушке бархана, но видно, как даже на скорости не отлипает от его спины намокшая от пота рубашка, как мотает мотоцикл в случайной колее, и как дрожат от напряжения руки. Тяжело.
А вот и до пекла добрались. Становится очень жарко, температура уже переползает за плюс 35 градусов, теперь остановки у нас чаще — сильно греются двигатели. Пьём много воды, большие физические нагрузки на жаре способствуют обильному потовыделению. При таких темпах езды запасов может и не хватить. Я рассчитывал в день проходить не менее 150 км, а тут получается намного меньше, сегодня, например, проехали всего 70 км.
Зато встретили недавно оазис — островок бурной жизни в пустыне. Глянули на карту, нашли эту точку и диву дались — вот так совпадение!!! Этот источник называется — как бы вы думали? — не иначе как URAL — „Урал“, ребята. Если не верите — глядите на карту! Такого подарка судьбы мы не ожидали, конечно! И почему его так назвали, может это что на языке аборигенов местных означает, может быть что-то такое совсем не связанное с Уралом, Уральскими горами. А может и наоборот: как мы узнали из пояснений к карте эти тропы пробивались в 1906–1908 годах участниками экспедиции Альфреда Канинга (Alfred Canning). Одновременно с разработкой троп те смельчаки копали и колодцы, или как-то находили их — ума не приложу, как можно такое сотворить на протяжении 1600 км, ведь тогда в экспедиции Канинга сделали сразу 51 колодец! Все они были перенумерованы по порядку, так тот порядок на картах и сохраняется до сих пор!
Скорее всего им помогали аборигены — без всякой информации источники воды сам, ни с того ни с сего, здесь не найдёшь, в этом деле и нужны исторические данные местных жителей-аборигенов. Можно только удивляться смелости, настойчивости и мастерству и самого Альфреда Каннинга и его напарников: в те годы авиации не было, аэрофотосъёмки тоже, карты какие-то, конечно, приблизительные, были, но не было техники, ездили только на лошадях, на повозках, везли с собой всё на всех людей, а экспедиция была большая, около 100 человек, да и нужно было не просто проехать тут как-то, прорваться, как мы, что называется, а ещё и главное — разведать источники воды, потом разведать и проложить тропы между ними, понаставить указателей, оборудовать сами источники. Фантастический труд, представьте себе! Вот и осталось имя руководителя той экспедиции Альфреда Каннинга в истории и на всех картах Австралии, да ещё уважение к нему и его героям, которые тут всё так чётко сделали, что столько лет всё сохраняется и поддерживается.
И вот в связи с информацией об этой героической экспедиции подумалось, что тот Альфред Каннинг вполне мог быть и географом и тогда, конечно, чётко знал про Уральские горы — эту таинственную, для него, страну северного полушария, и потому, естественно, мог назвать один из источников „Ural“ — Урал, вот и всё. Нашёл я для себя такое объяснение. А чтобы его проверить, нужно изрядно покопаться в научных источниках.
Если же описать наш „родственный“, по названию, источник, то это небольшое такое озерцо с мутной, можно сказать, грязной, водой, максимальная глубина которого 30–40 см. Сюда приходят на водопой все местные обитатели: одногорбые верблюды, дикие собаки динго, змеи, грызуны, прилетают птицы, приползает прочая живность. Полно тут насекомых, всё перепутано паучьими сетями.
Продолжает удивлять, что даже в этой, казалось бы, полностью песчаной пустыне, есть деревья, которые растут прямо из песка — из ничего, они защищают нас от знойных лучей в период краткого отдыха или ремонта. Удивительно, но факт — найдёшь самую маленькую тень, такую, что даже всего тебя не скрывает, встанешь, или ляжешь, „в неё“, и чувствуется, что уже значительно легче дышится. Солнечные лучи тут мощные, просто бьют, вот и спасает всякое деревце.
Все такие островки жизни, оазисы, даже самые крохотные, все буквально показаны на австралийских картах и не меняются вот уже сотню с небольшим лет. Это поражает. Кажется очевидной мысль, что так должно быть везде, что любой источник воды, пусть даже самой мутной и грязной — это всё-таки спасение для человека, который может оказаться в прямо-таки безвыходной ситуации.
Почему же на наших картах никогда не увидишь такого внимания к путнику, к потребителю тех самых карт? Может быть и есть в России какие-то специальные, секретные, карты — я не знаю, не видел, и речь идёт про обычные, общеупотребительные, такие, какие и тут в Австралии продаются в магазинах. У нас пустыни отмечены на картах просто пустыми местами, если только там нет жилых оазисов, а здесь карты пустыни испещрены значками: где когда-то кто-то заметил или добывал воду, и к тому же, у большинства источников, оазисов, есть тут свои имена. Эти имена нанесены на таблички, которые расставлены в пустыне на колеях, также отмеченных на карте. Притом на табличке указаны координаты сразу двух источников — и ближайшего и следующего, ближнего к этому. Чтобы можно было рассчитать свои силы на переход, если уж совсем припёрло и тогда пойдёшь от воды до воды, этапами. Молодцы, австралийцы! И почему это только наши картографы скрывают — где в пустынях, в тяжёлых, сложных, районах, есть вода — непонятно?!