Карло Маури - Когда риск - это жизнь!
Что же нам теперь делать? Вернуться домой несолоно хлебавши? Вальтер не согласен, все остальные присоединяются к нему. Ждем, когда минует волна непогоды и муссонов. Тем временем американцы взяли самый легкий Гашербрум- I. А что же мы?
Будем пытаться снова. Разрабатываем план штурма. Необходимо забросить в пятый лагерь десяток высокогорных пайков плюс горючее и альпинистское снаряжение. Для этого нужно рассчитать, сколько людей выйдет с нами из базового лагеря, учитывая, что во время перехода от первого лагеря ко второму, третьему и четвертому будут расходоваться пайки.
25—29 июля.
Ушли Оберто и Дзени с шестью носильщиками. Завтра с другой группой носильщиков уходит Гобби, вслед за ним — Кассин и Дефранческ и наконец мы с Вальтером. Благодаря отличной тренировке всего за четыре дня добираемся до пятого лагеря. Здесь распределяемся по горе, образуя подобие человеческой пирамиды. Вальтер, Гобби, Дефранческ и я находимся в пятом лагере, Дзени с носильщиками — в четвертом, Кассин — в третьем, Оберто и Мараини — во втором.
3 августа.
В двух связках (Вальтер и я, Дефранческ и Гобби) выходим из пятого лагеря. Мы перегружены. Кажется, что 15 килограммов поклажи весят несколько тонн. Это — палатка для шестого лагеря, 350 метров веревки, небольшой баллон с жидким газом, крючья скальные и ледовые, карабины, продовольственные пайки. Зато никаких матрасов и всего два пуховых спальника. На высоте более 7000 метров подъем по скалам третьей и четвертой категории с 15-килограммовым рюкзаком требует невообразимых усилий. При ходьбе еще можно остановиться и кое-как отдышаться. Но когда висишь на руках, уцепившись за небольшие выступы в скале, пальцы теряют от холода чувствительность из-за недостаточного кровоснабжения, а нужно двигаться, карабкаться; чтобы не ослабли руки и ты не сорвался, требуется нечеловеческая отдача сил, поскольку в воздухе очень мало кислорода, и ты, преодолев небольшой отрезок пути, застываешь на месте от удушья, глотая широко открытым ртом, словно выброшенная из воды рыба, разреженный воздух.
Отдельным местам мы присвоили названия: «Гребень карнизов», «Малая вилка», «Первая башня», «Серая башня», «Третья башня», «Последняя башня», «Снежный конус» и другие. Каждое из них — это точка высокогорья, отмеченная нечеловеческими страданиями и в то же время кузница, где мы выковываем сами себя, мобилизуя все свои возможности и закаляясь.
К шестнадцати часам, преодолев «Хребет мула» — долгий и крутой снежный гребень, останавливаемся у подножия «Последней башни», Намеревались подняться на «Снежный конус», чтобы там разбить шестой лагерь и наутро уйти оттуда на вершину, но время слишком позднее. Тони Гобби и Бели Дефранческ возвращаются в пятый лагерь. Мы находимся на высоте 7750 метров в незакрепленной палатке, установленной на снежном лезвии. Теперь, когда я пишу эти строки дома, на берегу моего озера, меня мучает вопрос: неужели я в самом деле поднимался на Гашербрум и столько выстрадал, что больше ничего не помню?
Вот она, истинная радость альпиниста: чувствовать себя неизвестным, безымянным смельчаком, который забирается невесть куда, чтобы обнаруживать в себе новые качества, не пугаясь собственной отваги, потому что именно за пределами ограничений мы по-настоящему творим и воспитываем себя.
4 августа.
Подъем в два часа. Мы уже полностью одеты. На мне толстые шерстяные носки, оленьи унты, поверх которых водонепроницаемые бахилы; шерстяные рейтузы, шерстяные брюки, сверху еще одни брюки — стеганые, на гусином пуху, и еще одни — непромокаемые; шерстяная нательная сорочка, шерстяная рубаха, свитер, стеганая куртка, непродуваемая анарака; на голове шерстяной шлем и два капюшона от курток; на руках шелковые перчатки, шерстяные перчатки, варежки из овечьей шкуры; на лице очки и платок. Некоторые запасные, дублирующие части одежды лежат в рюкзаке.
Наибольшие мучения доставляет сухость в дыхательных путях. Из-за частого вдыхания холодного сухого воздуха рот, горло и нос покрылись язвами. Обветренные губы потрескались и кровоточат. При таком состоянии дома мы давно бы уж лежали в постели и лечились. Здесь же мы упрямо стремимся вперед, и не мускулы ведут нас, а вера в победу.
Проводим подготовку к выходу в полной убежденности, что делаем все достаточно быстро, как и всегда, когда отправляемся на серьезное восхождение.
Но в шестом лагере на высоте 7550 метров все происходит замедленно. И в самом деле, на то, чтобы принести в палатку снег, растопить его на газовой плитке, вскипятить кофе с молоком, приготовить легкий завтрак — печенье с вареньем, выбраться из палатки, надеть кошки и встать в связку, уходят два часа. Рассудок не отдает себе отчета в этой замедленности, так как и он действует весьма флегматично.
Воздух — ледяной, градусов двадцать. Уносим с собой 350 метров веревки, предназначенной для оборудования верхней части гребня. Поднимаемся по «Снежному конусу», раскачиваясь над бездной. Проходим участок гребня, покрытый ненадежными, схваченными льдом камнями, преодолеваем «Черную башню», оставляя позади точку, достигнутую в предыдущей попытке, идем по какой-то серой стене пятой категории, которая на этой высоте предъявляет к человеку максимальные требования. Оборудуем ее крючьями и лестницами, уже совершенно выбиваясь из сил. Затем отдыхаем ровно столько, сколько нужно для восстановления энергии, и, по-прежнему не произнося ни единого слова, идем дальше, на «Черно-белый воротник», где кончается темный камень и начинается мраморный известняк вершины.
Мы на высоте 7850 метров, всего в 130 метрах от вершины, но сил идти дальше нет. 130 метров — ширина обычной городской площади. Однако на восьми тысячах, когда человека покидают силы (я имею в виду целый комплекс физических и моральных сил) в непосредственной близости от вершины после долгих месяцев ожидания и подготовки, эти 130 метров становятся поистине недостижимыми и, как ни парадоксально, больше не вызывают интереса. Помню, я был совершенно опустошенным и именно в том месте сравнил себя с заводной игрушкой, которая прыгает и вертится как угодно, пока на самом головоломном из кульбитов вдруг не оканчивается завод, и игрушка застывает в позе ангела.
И мы замерли на этой горе, повесив голову и навалившись на ледоруб, словно раненые, пытаясь отдышаться, глотнуть хоть немного кислорода, чтобы тело смогло распрямиться, а голова — поразмыслить. Но мы не игрушки. Мы думаем. И, подумав, спускаемся обратно, лишь бы скорее уйти отсюда, освободиться от гнетущего безразличия, которое охватило нас на «Черно-белом воротнике», то есть на высоте 7850 метров.
