Елена Габова - Улыбка Кубы
У меня привычка – перед сном проверять телефон – есть звонки, эсэмэски? Я понимала, конечно, что на нем ничего такого, ведь связи не было. Скорее всего, я потянулась к сотику по привычке и еще надо было посмотреть время.
Однако в рюкзаке сотика не было. Но мне вовсе не хотелось терять его, даже бесполезного на Кубе!
По внутреннему телефону связалась с Саней:
– Сань! Я на пляже мобильник забыла!
Я вспомнила: вытащила его из рюкзака, когда доставала на пляже еду. А положить обратно забыла. Немудрено – в такой-то грандиозной темнотище!
– Ничего страшного, Джень. Кто его найдет-то?
– Может, все-таки сбегать?
– А у тебя есть фонарик?
– Нет, конечно!
– А как мы его найдем тогда? Не волнуйся! Завтра рано утром встанем и сбегаем. Я умею очень рано просыпаться. Спокойной ночи!
– Ага. Добрых снов!
Я шлепнулась в постель. Спать хотелось ужасно! Спать после ночного купания в темном, шепчущем что-то загадочное океане…
Ночью в комнату постучали. Ну вот… что еще? Неужели чернокожие бои отеля пасут белокожих девушек? Нет, не может быть. Они не должны беспокоить клиентов. Они боятся лишиться работы. Или вообще загреметь в тюрьму… Тогда – кто? Неужели Саня?
Зря. Я этого не люблю.
– Кто там?
– Джень, это я…
Забавно он меня все-таки называет: Дженя. Но я не поправляю. Мне нравится. Да я ведь тоже его по-своему зову. Никто его здесь не кличет «Саня».
Да, это все-таки он. Увы…
– Сань, чего тебе? – недовольно спросила я через двери.
– Джень, хочу тебе что-то показать… Открой. Только быстро!
Я натянула на пижамные шортики другие, поприличнее, и открыла дверь.
Рыжий стоял в шортах и майке. Босой. Ну, ничего себе видик! Если он зайдет, а потом выйдет из моей комнаты и если его увидит какой-нибудь бдящий бой, он сразу подумает нехорошее. Вид у парня был заспанный и в то же время какой-то очень … счастливый. Я еще ни разу не видела на его лице такого довольства. Он же все время с кислой миной ходил! Такой Саня мне нравился!
– Выйди на террасу и посмотри, – прошептал он. – Только тихонько выходи, не греми дверями.
– Заходи, что ли, вместе выйдем!
Санька прошмыгнул в комнату и сразу кинулся к дверям на террасу. Вышел и тихонько позвал оттуда: – Иди сюда, Дженя…
Терраса выходила в ночной сад. Светила луна. На ее лице была улыбка. Она тоже любовалась Кубой. Виднелся край мощеной дорожки, затем – голубая, в свете луны, лужайка, черные – в тени луны – пальмы… А посередине лужайки стояла большая прекрасная птица. Голубая под голубой луной. Стояла на одной ноге, замерев. Голова с длинным клювом направлена вниз, словно птица к чему-то прислушивалась. У нее было голубое, с черным кончиком, крыло…
– О-ой! Чу-удо! – выдохнула я. – Са-ань, что за птица?
Я машинально уцепилась за плечо парня.
– Говорю же – не орнитолог! – прошептал он. – Да-а-а… Очень чудесно! В Гаване такого не увидишь… la belleza! [7]
Да и не важно, что за птица. Главное – птица. Крылатая, небесная птица. Чудесная, замершая. Голубая! Стоит, как изваяние! Просто птица, без имени, сделала прекрасным подлунный мир.
– Знаешь, есть такая пьеса у Метерлинка – «Синяя птица», – прошептала я. – Дети отправились искать ее, надеясь, что она принесет счастье.
Птица все еще стояла неподвижно, как куст в безветренную погоду. Она не собиралась улетать.
– А может, это она и есть – синяя птица? – прошептал Саня.
– Ты хочешь сказать – она принесла нам счастье? – прошептала я.
– Не знаю. Может быть…
Саня положил руку на мое плечо, повернул ко мне голову и вдруг коснулся своим облупленным носом о мой, пока не облупленный, нос.
Это как называется? Нежность, да?
Он ушел, а я лежала под одеялом, и мое сердце ликовало: он пришел из-за птицы! Просто пришел ее показать! Значит, это для него не мелочь! Он понимает толк в красоте. И он молодец, а то я проспала бы чудную картину, которую никогда в жизни уже не забуду!
Когда он уходил, я сказала:
– Спасибо, амиго [8], что разбудил!
А он:
– Спасибо, что привезла меня сюда, Дженя!
– Спокойной ночи!
– Спокойного утра!
И правда – скоро утро.
Мы так здорово поцеловались носами!
Я еще ни с кем так не целовалась. Целовалась! Сильно сказано. Это было один раз после школьной дискотеки. Мы поцеловались с Пашей Тимирязевым в раздевалке. Мне Паша немного нравился, совсем немного, чуть-чуть, краешком души. В тот день мы несколько раз танцевали с ним медляки… Вот тогда мне он и понравился. Он пригласил меня на последний танец – дискотека в школе заканчивалась. Мы думали, что танцуем последний медляк. Музыка кончилась, мы сказали друг другу: «Пока». А музыка вдруг снова заиграла. Паша повернулся ко мне, удивленно руки развел, мол, ничего не поделаешь, давай снова танцевать. И мы снова потанцевали. Снова сказали друг другу «пока», расстались, а музыка снова… И так четыре раза! Мы танцевали, смеясь. И в четвертый раз уже не говорили «пока», а ждали нового трека. И тут дискотека в самом деле закончилась. Мы снова рассмеялись и первые побежали в раздевалку. И в уголке, пока сюда еще не хлынул поток учащихся, торопливо поцеловались. Вот и все. Вскоре Тимирязевы уехали в Канаду на ПМЖ. Ой! А вдруг я здесь Пашку Тимирязева встречу? Тут много отдыхающих из Канады – до нее отсюда рукой подать, всего два часа лету.
…Светать начало в семь и поразительно быстро. День от темноты к свету катился, как шар по дорожке боулинга. Проснувшись, я первым делом выскочила на террасу. А вдруг птица все еще на лужайке?
Нет, конечно… Улетела, забрав с собой волшебную ночь. Зато на перилах на моем полотенце, рядом с кокосом, лежал мой милый, мой бессвязный телефончик. Я его чмокнула в макушку и поставила на зарядку. Проголодался у океана в холодке… Пусть позавтракает, малыш.
Запели какие-то птицы, начался яркий и не жаркий по тропическим стандартам день – зимний на Кубе. В этот зимний день было двадцать шесть градусов по Цельсию. А воды – двадцать три. Н-да… Ничего так себе зимушка… не холодная.
Я посмотрела вверх и встретилась взглядом с Саней – он глядел на меня со своей террасы, свесив рыжую голову.
– Buenos dias! [9]
– Ага, Саня, доброе утро! Спасибо за телефон! Ты когда за ним успел сгонять?
– После птицы. Сразу же побежал на пляж. Очень было чудесно!
– Жаль, вместе не сходили.
