Алексей Вышеславцев - Очерки пером и карандашом из кругосветного плавания в 1857, 1858, 1859, 1860 годах.
Финансы Уругая были до такой степени плохи, что там не могло бы существовать никакое правительство; Бразилия еще прежде давала ему субсидии, так же, как Франция и Англия. Теперь Бразилия обязывалась помогать ему как единовременно, так и ежегодно, выдавая (с ноября 1851 года) по 50,000 пиастров, во все время продолжения войны.
Власть деспотов, не основанная на национальных или религиозных интересах, всегда шатка, и часто бывает достаточно первого толчка, чтобы сокрушить ее, — будет или этот толчок извне или изнутри. Угнетенному народу, ослепленному лживым блеском, под который прячутся властители, и обманутому ложью, проникающею всю жизнь подавленной страны, такому народу деспотическая власть кажется гораздо более прочною, нежели она есть на самом деле. Росас подтвердил собою эту давно известную истину. Ополчение, восставшее на него, было так велико, что такого не видали никогда в Южной Америке. Около 30,000 войска, вооруженного различным оружием и снабженного огромными запасами, двинулось на диктатора. Но таких больших средств и не требовалось: при первом толчке рухнуло двадцатилетнее здание, без всякой надежды на возобновление. Англия и Франция могли бы воспользоваться обстоятельствами, но они ограничились полумерами; им было все равно, останется ли Росас или нет, — нужна была только свобода плавания. Теперь же они совсем отказались ох участия в деле низложения тирана, и английские суда защищали только интересы своих соотечественников в Буэнос-Айресе, a французские — в Монтевидео, где даже несколько рот французских морских солдат держали гарнизон.
В силу трактата 1851 года, Уркиса двинулся к Уругаю вместе о графом де-Кахиасом, пришедшим с 12,000 войска с севера Рио-Гранде; генерал Евгений Гарсон выступил из Монтевидео, a Фирасоро — из Кориентеса. Бразильская эскадра, под командою находившегося на службе Бразилии английского адмирала Гренфеля, занимавшая Парану, мешала Росасу соединиться с Орибе. При этих обстоятельствах, Орибе соглашался на умеренную капитуляцию, начинавшуюся словами: «В Уругайской республике нет ни победителей, ни побежденных.» Так выполнен был первый пункт трактата; Монтевидео был освобожден, и прекратилась десятилетняя осада новой Трои.
Но надобно было низложить диктатора Буэнос-Айреса. Провинция Энтре-Риос назначена была сборным пунктом для войск Бразилии, Парагая, Уругая и аргентинских, которые и стянулись в продолжение ноября и декабря. Армия освободителей, как называлось это войско, двинулась 23 декабря и 12 января 1852 года перешла границу провинции Буэнос-Айреса. Росас пал духом; с самого начала войны он уже считал себя побежденным, После длинного, утомительного, четырехнедельного перехода, не выигрывая часто и двух миль в сутки, по причине разных условий местности, Уркиса двинулся к Буэнос-Айресу против войск Росаса, уже приведенных в смятение; их было, однако 20,000, человек, и они владели выгодною и укрепленною позицией Морон, на возвышенности Монте-Кацерос.
5-го февраля, Уркиса повел атаку на эту позицию Войска диктатора, не дожидаясь нападения, обратились в бегство; разрозненными толпами они обратились на собственный город и начали грабеж; граждане и иностранцы должны были взяться за оружие против своих же защитников. Вступив в город, Уркиса перевешал несколько сотен этой сволочи. Между их трупами находили главных помощников бежавшего диктатора, особенно из масхорков, его палачей и исполнителей. Между тем, Росас спешил перебраться, с своею дочерью Мануэлитой и с своими сокровищами, на английский пароход. Некоторый из его друзей удалось там с ним соединиться, другие искали пощады у победителя, многие висели по деревьям на площади Виктории. Двадцатилетнее господство самого страшного тирана Южной Америки было разрушено, можно сказать, без сопротивления.
Падение диктатора Буэнос-Айреса оставило обширные области Ла-Платы в состоянии анархии, следующей обыкновенно за долголетним рабством. Одно время казалось, что Уркиса наследует низложенному врагу. Народ столицы, сбросавший цепи, приветствовал победителя при Монте-Кацеросе именем освободителя, и Уркиса, с утверждения собранных депутатов, принял титул временного правителя Аргентинской конфедерации. Но скоро отовсюду предводители старых партии стали поднимать головы, и снова вся страна представила картину страшных беспорядков. Впереди всех был богатый торговый город Буэнос-Айрес, который желал не только переменить властителя, но и привести в известность и в действие свои прежние свободные учреждения. Жестокость, с которою вел Уркиса легкую войну, бесчисленные казни и изгнания, исполненные по его повелению, своевольное запрещение, наложенное им на найденное в городе государственное и частное имущество, все это пугало граждан Буэнос-Айреса, и они не иначе смотрели на него, как на наследника Росаса. Скоро выросшая популярность его также скоро и упала; все припомнили, что он был прежде страшным защитником падшего тирана.
Собравшаяся камера депутатов в Буэнос-Айресе приняла вследствие этого враждебный характер против временно управляющего конфедерацией, так что он принужден был удалиться. С его удалением, весь народ поднялся единодушно, восстановил прежнюю провинциальную камеру и образовал свое собственное правление, во главе которого стали доктор Альсина и смертельный враг Уркисы, генерал Пимто. Так называемая либеральная партия, так долго молчавшая при Росасе, имела власть в руках и объявила, что утомленный двадцатилетнею тиранией народ желает не перемены властителя, a действительной гражданской свободы.
Удар был нанесен, и междоусобная война была неизбежна. В первый момент Уркиса, не понимая настоящего значения обстоятельств, думал силою оружия быстро подавить их и сейчас же направился с своими войсками к Буэнос-Айресу. Но, когда из его армии осталось только 2,000 человек (остальные покинули его), и он едва успел дойти до Николо, то убедился, что этою силою ничего не возьмешь.
Завязались переговоры. Уркиса обещал столице не мешать в устроении нового правительства, выдать заключенных и принадлежавшие городу припасы и военные материалы и удалиться с войсками в Санта-фе. После этого он удалился, удержав, впрочем, за собою титул правителя Аргентинской республики и надеясь, с помощью других провинций, снова овладеть вероломною столицей.
Конгресс 1852 года не решил ничего, и Буэнос-Айрес не посылал туда своих депутатов. Междоусобные войны продолжались, и только 8 января 1855 года, трактатом, подписанным в Паране, дела несколько уладились: аргентинская конфедерация, с своим президентом Уркисой, признала, наконец, самостоятельность Буэнос-Айреса, как отдельного государства.
