Соленый ветер. Штурман дальнего плавания. Под парусами через океаны - Дмитрий Афанасьевич Лухманов
В Саутгемптоне так же, как и в Лондоне, имеется масса небольших недорогих ресторанчиков, рассчитанных, главным образом, на мелких служащих и отчасти рабочих. Большая часть из них принадлежит богатейшей фирме «Лайонс». Все они обслуживаются исключительно женщинами, положение которых не лучше положения кондукторш. Принимают на службу только молодых, более или менее хорошеньких, и с образованием средней школы. Они получают грошовое жалованье, обязаны быть прилично одетыми и являться на службу утром за два часа до открытия ресторана. За это время они должны привести все в порядок, перемыть мылом и щетками мраморные столики, посуду, перечистить всю медь, натереть полы и т. д. Работают до десяти часов вечера. На «чаевые» расчет очень проблематичен. Посетители расплачиваются непосредственно в кассе; к тому же средний англичанин вообще далеко не щедр, а скаредность шотландцев вошла даже в пословицу. Впрочем, некоторые добряки, знающие положение этих тружениц, уходя из-за стола, суют под тарелку один, два, редко три пенса. На эту тему существует даже анекдот: приехавший в Лондон по делам шотландец рассказывал приятелю, что самые лучшие рестораны в Лондоне это «Лайонс». «Во-первых, — говорил он, — вообще, не особенно дорого, во-вторых, много хорошеньких девушек, а в-третьих, если, не теряя времени, сесть за только что освободившийся столик, то почти всегда один-два пенса под тарелкой найдешь…»
Тяжелое впечатление производят также на свежего человека английские нищие. В Англии даже нищий должен быть прилично одет. Они носят, хотя и неимоверно затасканные, все же крахмальные воротнички, галстуки и пиджаки, большею частью с нашитыми на левой стороне груди ленточками от полученных когда-то боевых орденов. Они не смеют громко просить, клянчить, приставать к прохожим. Они молча стоят по бокам тротуаров на людных улицах с протянутой рукой, в которой якобы для продажи зажата одна коробочка спичек, грошовая зажимка для галстука, старая открытка или что-нибудь в этом роде. Жутко смотреть в молящие голодные глаза этих людей, часто стариков и калек.
Еще ужаснее — бродящие по ночам в темных переулках голодные, истощенные проститутки. Они предлагают себя прохожим, большею частью подвыпившим матросам с иностранных судов, за шиллинг и даже за «сикс пенс» (50–25 коп.).
Но вернемся к «Товарищу».
Рано утром 15 августа к нам подошли два буксирных парохода и потащили в Саутгемптон. Нам посчастливилось, — нас поставили в глубине обделанного пристанями бассейна, предназначенного для швартовки трансатлантических гигантов. И здесь повторилась сказка о Гулливере.
В Мурманске, среди местных пароходов и рыбачьих судов, наш пятитысячетонный корабль, со своими двадцатипятисаженными мачтами, казался гигантом. При встречах в море и на рейдах с другими судами и, сравнивая себя с ними, мы, конечно, видели, что многие из них больше нас, но никогда не считали «Товарищ» маленьким кораблем. Но вот часа через два после того, как мы отшвартовались у пристани, в гавань втянулся «Левиафан». Двенадцать буксирных пароходов, казавшихся по сравнению с ним ореховыми скорлупками, суетились вокруг него, затаскивая в сторону то его нос, то корму, то впрягаясь в него и медленно продвигая вперед. Страшно было смотреть, как эта громадина росла и неумолимо надвигалась на нас. Его нос остановился менее, чем в сажени от кормы «Товарища», и один только его корпус, не считая пятиэтажных надстроек, оказался значительно выше наших марсов. А когда я сошел на берег и посмотрел на оба судна с некоторого расстояния, то с болью увидел, что нам не приходится даже гордиться нашими мачтами: тонкие, стройные, казавшиеся необычайно легкими, две мачты «Левиафана» оказались и выше, и толще наших. А ведь наши мачты в своем основании были около метра в диаметре!
Как я уже говорил выше, одной из наших задач в Англии было обмундировать экипаж. Нужно сказать правду, что наша Республика вообще не блещет изяществом туалетов граждан. Если мы прибавим к этому, что в надежде привезти что-нибудь из-за границы домой, все мы, покидая Мурманск, взяли с собой только самое необходимое, притом необходимое не с буржуазно-европейской, а с нашей пролетарской точки зрения, и в тех костюмах, которые у нас были, проработали тридцать один день во всякую погоду, то не трудно представить себе, какими франтами мы все выглядели. Нечего было и думать в таком виде совершать какие-нибудь экскурсии. Нас просто не пустили бы ни в одно «порядочное» место.
Переговоры с разными портновскими фирмами начались еще во время стоянки корабля в Нетлее. В конце концов контракт на обмундирование всего экипажа был заключен с фирмой «Бэкер и К°», обмундировывающей экипажи почти всех пассажирских пароходов, для которых Саутгемптон является начальным или конечным пунктом плавания.
Фирма отнеслась к заказу чрезвычайно добросовестно, и на другой день после того, как мы отшвартовались у пристани, все, что должно было быть готово в первую очередь, было доставлено. Каждый костюм, независимо от служебного положения лица, для которого он предназначался, был сшит по мерке и прекрасно сидел. Материал был отличного качества.
Через час экипаж «Товарища» нельзя было узнать.
Когда «Товарищ» проходил мимо королевской яхты, то его экипаж в самых разнообразных и сильно потрепанных одеяниях, загорелый, обветренный солеными морскими штормами, небритый, нестриженый, имел, с английской точки зрения, не внушающий никакого сомнения «большевистский» вид.
За время стоянки у Нетлея люди постриглись, побрились, подштопались, а кое-кто и обзавелся за собственный счет дешевенькими готовыми костюмами. Днем, в рабочих парусиновых блузах и шароварах, мы ничем не отличались от экипажей других кораблей в рабочее время. Англичане удивлялись: «Люди как люди, ничего особенного в этих большевиках нет!» Теперь, в элегантных, темно-синих форменных костюмах, свежем белье, в фуражках с красивым гербом, центром которого был эмалированный советский флажок, в хорошей обуви, мы положительно импонировали англичанам. Наших учеников иначе не называли, как морскими кадетами, и величественные «бобби», сторожившие все входы и выходы из гавани, сделались чрезвычайно приветливыми и при разговорах даже прикладывали к козырьку руку.
Наши первые экскурсии состоялись на гигантские трансатлантики: «Левиафан», «Мажестик» и «Мавритания». Они были обставлены довольно торжественно. Я написал капитанам этих пароходов письма с соблюдением всех английских условных вежливостей и церемоний, которые, кстати сказать, не многим отличаются от китайских, и наши ученики были отлично приняты. Им показали все: и пассажирские помещения, и машины, и трюма, и те удивительнейшие навигационные инструменты, которыми пользуются судоводители этих пароходов.
Здесь будет кстати сказать, что эти пароходы поддерживают сообщение с Северной Америкой с точностью поездов, и нужен ураган громадной силы, чтобы заставить такой пароход уклониться с прямого пути или опоздать. В сущности,
