Жюль Верн - Дети капитана Гранта
Из всех пассажиров «Маккуори» наибольшего сожаления заслуживал лорд Гленарван. Он редко бывал в рубке: ему не сиделось на месте. По природе нервный и легко возбуждающийся, он не мог примириться с этим заключением в тесной каюте. Весь день и часть ночи проводил он на палубе и, не обращая внимания ни на волны, хлеставшие по ней, ни на потоки дождя, то стоял, опершись на поручни, то лихорадочно расхаживал взад и вперед. И все время смотрел на море. Когда на короткое время рассеивался туман, Гленарван не отрывал глаз от подзорной трубы. Казалось, он вопрошал эти немые волны; ему хотелось взмахом руки разорвать эту завесу тумана, это скопление паров, застилавшее горизонт. Он никак не мог примириться, и лицо его выражало глубокое страдание. Это был энергичный человек, до сей поры удачливый и сильный, которому вдруг изменили сила и удача.
Джон Манглс не покидал Гленарвана и вместе с ним переносил ненастье. В тот день Гленарван особенно настойчиво вглядывался в прорывы дымки у горизонта.
– Вы ищете землю, милорд? – спросил Джон Манглс. Гленарван отрицательно покачал головой.
– Все же вам не терпится, наверно, сойти с этого брига, – продолжал молодой капитан. – Мы должны были увидеть огни оклендского порта еще тридцать шесть часов назад.
Гленарван ничего не ответил. Он продолжал смотреть в подзорную трубу на горизонт, в ту сторону, откуда дул ветер.
– Земля не там, – заметил Джон Манглс. – Смотрите направо, милорд.
– Зачем, Джон? – сказал Гленарван. – Я ищу не землю.
– А что же, милорд?
– Мою яхту! Мой «Дункан»! – гневно ответил Гленарван. – Ведь он должен плавать здесь, в этих водах, занимаясь гнусным пиратским ремеслом. Говорю тебе, Джон, он здесь, на пути судов между Австралией и Новой Зеландией. У меня предчувствие, что мы с ним встретимся.
– Да избавит нас бог от этой встречи, милорд!
– Почему, Джон?
– Вы забываете, милорд, в каком мы теперь положении.
На этом бриге, если «Дункан» погонится за нами, мы не в силах уйти от него.
– Уйти, Джон?
– Да, милорд. Мы тщетно пытались бы это сделать! Мы были бы захвачены и оказались бы во власти этих негодяев, а Бен Джойс показал уже, что он не отступит перед преступлением. Дело не в нашей жизни – мы защищались бы до последнего вздоха. Но подумайте, милорд, о наших спутницах!
– Бедные женщины! – прошептал Гленарван, – У меня разрывается сердце, Джон, и порой я прихожу в отчаяние. Мне кажется, что нас ждут новые беды, что судьба против нас, и мне делается страшно.
– Вам, милорд?
– Не за себя, Джон, но за тех, кого я люблю и кого любишь ты.
– Успокойтесь, милорд, – ответил молодой капитан. – Бояться нечего. «Маккуори» идет неважно, но все же идет. Уилл Холли – тупоумная скотина, но ведь я здесь, и если мне покажется, что подходить к берегу рискованно, я поверну судно обратно в море. Но боже нас сохрани очутиться бок о бок с «Дунканом», милорд, поэтому заметить его важно лишь для того, чтобы успеть избежать встречи, уйти.
Джон Манглс был прав: встреча с «Дунканом» оказалась бы роковой для «Маккуори». Пираты были страшны в этих водах, где они могли свободно разбойничать. К счастью, яхта не появилась; наступила шестая ночь со времени отплытия из Туфоллд-Бей, а опасения Джона Манглса не оправдались.
Но эта ночь обещала быть ужасной. В семь часов стемнело почти внезапно. Небо стало грозным. Инстинкт моряка заговорил даже в пьяном Уилле Холли. Протирая глаза и тряся огромной рыжей гривой, капитан вышел из каюты, с силой втянул в себя воздух – как выпивают для отрезвления стакан воды – и принялся осматривать паруса. Ветер свежел и, повернув на четверть румба к западу, нес бриг к новозеландскому побережью.
Уилл Холли с грубой бранью накинулся на матросов, велел им убрать на ночь брамсели. Джон Манглс одобрил про себя распоряжение капитана. Он решил не вступать ни в какие разговоры с этим грубияном. Но ни молодой капитан, ни Гленарван не ушли с палубы. Два часа спустя ветер еще усилился, и Уилл Холли приказал взять на рифы марсели. С этой работой трудно было бы справиться команде из пяти человек, если бы на «Маккуори» не имелось двойного рея американской системы. Достаточно было опустить верхний рей, чтобы марсели сократились до минимальной величины.
Прошло еще два часа. Море разбушевалось. Волны так резко били в бриг, как будто его киль натыкался на рифы. Это было не так, просто тяжелый корпус брига с трудом поднимался на гребни, и потому его захлестывали надвигавшиеся сзади волны. Шлюпка, висевшая над левым бортом, была смыта.
Джон Манглс тревожился. Всякому другому судну были бы нипочем эти, в сущности, не такие уж страшные волны, но с тяжеловесным «Маккуори» можно было опасаться пойти ко дну, ибо каждый раз, когда он зарывался в волны, на палубу обрушивалось столько воды, что она не успевала схлынуть через шпигаты [113] и угрожала затопить бриг. Было бы благоразумно прорубить топорами фальшборты, но Уилл Холли не согласился принять такую меру предосторожности. Впрочем, «Маккуори» грозила еще большая опасность, и предотвратить ее уже не было времени.
Около половины двенадцатого ночи до Джона Манглса и Вильсона, стоявших у борта с подветренной стороны, вдруг донесся какой-то необычный шум. Оба опытные моряки, они насторожились. Джон схватил матроса за руку.
– Прибой! – сказал он.
– Да, – отозвался Вильсон, – это волны разбиваются о рифы.
– Не более чем в двух кабельтовых?
– Не больше! Там земля!
Джон перегнулся через борт, посмотрел на темные волны и крикнул:
– Лот, Вильсон, лот!
Хозяин «Маккуори», стоявший на носу, по-видимому, не сознавал своего положения. Вильсон схватил свернутый лот и бросил его в воду. Веревка заскользила между его пальцев. У третьего узла лот остановился.
– Три сажени! [114] – крикнул Вильсон.
– Капитан, мы у рифа! – воскликнул Джон, подбегая к Уиллу Холли.
Заметил ли Джон Манглс, как Холли пожал плечами, но только молодой капитан кинулся к штурвалу, повернул румпель, а Вильсон, бросив лот, стал подтягивать марсель, чтобы привести бриг к ветру. Вахтенный матрос, которого Джон Манглс с силой оттолкнул, был озадачен этим внезапным нападением.
– Трави! Трави! – кричал молодой капитан, поворачивая бриг таким образом, чтобы уйти от подводных скал.
С полминуты судно шло, почти касаясь рифов правым бортом, и даже в темноте Джон разглядел футах в тридцати от «Маккуори» белые гребни ревущих волн. Тут Уилл Холли, оценив наконец грозящую судну опасность, потерял голову. Еле протрезвившиеся матросы никак не могли понять, чего требует капитан. Несвязная речь, противоречивые приказания – видно, у этого тупоголового пьяницы совсем не было хладнокровия. Холли был поражен: он считал, что земля от него еще в тридцати – сорока милях, а она оказалась в каких-нибудь восьми. Судно отнесло течением в сторону от его обычного пути, и жалкий капитан растерялся.
