Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

Британцы искренне осуждают порабощение в других частях мира, оставаясь слепыми к его существованию на собственном заднем дворе. Страдания алжирских феллахов, польских батраков или жертв еврейских погромов в России пробуждали в британцах сочувствие, но они оставались сравнительно равнодушными к стонам ирландцев. Революции в Греции, Польше, Венгрии, Италии привлекали их поддержку и разжигали их воображение, однако восстания ирландцев вызывали у них лишь непонимание и гнев.

Писать книгу об Англии и англичанах без главы, посвященной Ирландии, – значит пропустить фазу в английской социальной и политической истории, которая проливает много света на английский характер.

Полная невосприимчивость, полная слепота ко всем другим качествам, кроме собственных; холодное упрямство и полная неспособность изменить свои методы или приспособиться к другому темпераменту – все это бросается в глаза в отношениях Англии с Ирландией.

Самое поразительное в англо-ирландских отношениях – это то, что англичане воспринимают их как должное. «Разве мы не самый богобоязненный, самый справедливый, самый христианский народ? – спрашивают они себя. – А раз так, возможно ли, чтобы мы убивали, грабили, обрекали на голод и изгнание нашего брата ирландца?»

Ничто, судя по всему, не может затушевать черты британского характера, проявляющие себя в отношении Ирландии: преклонение перед успехом и владычеством и холодное безразличие ко всему, что оказывается для англичанина помехой к их достижению.

Шотландия и Уэльс

Рассказывая об Англии и англичанах, пора, пожалуй, оговориться, что когда эти слова произносят жители Британских островов, они вкладывают в них несколько иной смысл, чем мы.

Если на первых страницах лондонских газет замелькают заголовки «Англия вырвалась вперед», «Соперники Англии остались позади», «Англия снова побеждает», не следует думать, что родина промышленной революции вернула себе утраченное положение «мастерской мира». Можно не сомневаться, что речь в подобных случаях идет либо о футболе (зимой), либо о крикете (летом). Слово «Англия» как таковое чаще всего употребляется в этой стране лишь в спортивном контексте.

На наш взгляд, слова «Англия», «Великобритания», «Соединенное Королевство» различаются лишь тем, что первое из них наиболее обиходное, а последнее – наиболее официально. Мы привыкли называть жителей Соединенного Королевства англичанами, так же как мы привыкли называть жителей Соединенных Штатов американцами.

Однако, пожив в Лондоне и тем более побывав в Эдинбурге, Кардиффе или Белфасте, начинаешь понимать, что каждый из трех приведенных выше терминов имеет свой, отнюдь не равнозначный двум другим смысл, свои географические, экономические, наконец, статистические рамки.

Скажем, корреспонденция из Лондона начинается с фразы: «По только что опубликованным официальным данным, уровень безработицы в Соединенном Королевстве достиг 12 процентов рабочей силы».

– При чем тут королевство? – поморщится дежурный редактор, готовя материал в набор. – Не проще ли сказать – в Англии?

Однако, если внести подобное исправление, станет непонятной следующая фраза: «Как явствует из той же сводки министерства занятости, аналогичный показатель для Великобритании составляет 11, а для Англии – 10 процентов». Для лондонца, однако, такая градация вполне привычна и ясна. Великобритания – это Соединенное Королевство без Северной Ирландии (где процент безработных, как правило, наиболее высок); Англия – это Великобритания без Шотландии и Уэльса (то есть юго-востока страны, где проблема занятости обычно наименее остра).

Все эти нюансы мне довелось испытать на себе. Из Москвы я уезжал как корреспондент «Правды» в Англии. В Лондоне коллеги тут же предостерегли, что такое удостоверение сгодится отнюдь не везде. Если предъявить его, скажем, в Эдинбурге, может последовать саркастический вопрос:

– Корреспондент «Правды» в Англии? Что же вы тогда делаете в Шотландии?

Дабы застраховать себя на сей счет, я решил заказать визитные карточки как корреспондент «Правды» в Великобритании.

– А разве вы не собираетесь бывать в Северной Ирландии? – спросили меня в пресс-клубе.

– Разумеется, собираюсь!

– Тогда, – вновь поправили меня, – аттестуйтесь как корреспондент «Правды» в Соединенном Королевстве.

Привычка говорить об Англии и англичанах, имея в виду Британию и британцев, присуща отнюдь не нам одним. В любой из зарубежных столиц лондонцу куда труднее, чем парижанину или вашингтонцу, найти в телефонном справочнике номер своего консульства. Он даже не представляет себе, на какую букву искать собственную страну: то ли на «А» – как Англию; то ли на «В» – как Великобританию: то ли на «С» – как Соединенное Королевство. Несмотря на островное положение Великобритании, к ее историческому развитию приложили руки многие народы.

– Встретить англичанина в центре Лондона становится нелегко, а уж на страницах английской истории, среди королевских имен, это всегда было трудным делом, – шутит французский сатирик Пьер Данинос. – Плантагенеты, – напоминает он, – были французы, Тюдоры – уэльсцы, Стюарты – шотландцы…

Коренными жителями Британских островов принято считать кельтов. Когда-то одна их ветвь осела в Ирландии и Шотландии, а другая – в Корнуолле и Уэльсе. Кельтское начало дает себя знать в мечтательности и мистицизме ирландцев, в музыкальности жителей Уэльса, этого края народных певческих праздников, в поэтическом воображении обитателей Корнуолла с их суевериями и легендами. Наиболее полным воплощением кельтских черт можно считать натуру ирландца с ее богатством фантазии и пренебрежением к логике, с ее художественной одаренностью и недостатком делового инстинкта, с ее фанатической одержимостью и неспособностью к компромиссам. Однако кельтское начало подспудно заложено и в английском характере, порождая некоторые вроде бы и не свойственные ему черты. Например, склонность ставить интуицию выше разума, умышленно скрывать дымкой неопределенности четкую грань между сознательным и бессознательным. Представление об англичанах лишь как о людях рассудочных, прозаических, холодных неполно и неверно хотя бы потому, что в каждом из них сидит что-то от кельта.

После кельтов на берега Туманного Альбиона накатилась новая волна завоевателей. Это были римляне. Они, впрочем, держались особняком от местных жителей, требуя от них лишь беспрекословного повиновения. Видимо, поэтому римское владычество не оставило после себя заметного следа. На кельтский фундамент легла не римская, а англосаксонская надстройка. Вслед за уходом римских легионов на английское побережье стали совершать набеги племена германского и датского происхождения: англы, саксы, юты. Они постепенно завладели юго-востоком острова, оттеснив кельтов на взгорья.