Жанна Голубицкая - Десять дней в Рио
Дело было в середине XIX века в деревушке Копакабана в Перу. Рыбаку, сидящему с удочкой на берегу озера Титикака, вдруг явилась Богоматерь. Восхищенный, он захотел ее нарисовать, но картинка никак не получалась. Светящийся облик Богоматери никак не ложился в рисунок. И лишь спустя годы бесплодных попыток воспроизвести увиденное усердие упорного рыбака было вознаграждено. Словно сама Богоматерь сжалилась и направила руку счастливчика, лицезревшего ее: образ получился столь совершенным, что при одном его виде хромые пускались в пляс, а отчаявшиеся забывали печали. С тех пор тихая деревушка преобразилась: со всех сторон к ней стали стекаться верующие, а молва о чудесах Копакабаны пошла по континенту и докатилась до Рио-де-Жанейро, где в память об этом событии была названа не только центральная улица, но и целый район. Настоящую же громкую популярность это место приобрело в 1924 году, когда в бразильской Копакабане — тогда еще пригороде Рио — появился роскошный отель «Copacabana Palace». Не без стараний своих владельцев он быстро снискал репутацию оплота красивой жизни, и одноименный пляж перед ним скоро стал самым знаменитым во всей Южной Америке. Голливудские звезды и североамериканский бомонд съезжались сюда сыграть в казино и повеселиться в ночных клубах. К 1930-м годам слава Копакабаны в частности и Рио в целом уже гремела на весь мир.
Кстати, именно в это время писатели Ильф и Петров наделили своего великого комбинатора Бендера мечтой о Рио-де-Жанейро. Как помнят все, кто знаком с их гениальным произведением, Остапа вдохновил всего лишь краткий очерк о Рио, вычитанный им в советской энциклопедии.
В 1930–1940-х годах образ Копакабаны как самого роскошного пляжа мира активно использовал Голливуд. Ценители кино помнят шпионский триллер Альфреда Хичкока «Дурная слава», снятый в 1946 году, где герои Кэри Гранта и Ингрид Бергман, занятые разоблачением немецкого барона-нациста, прячущегося в Рио, обмениваются информацией в модных кафе на фоне великолепных панорамных видов Копакабаны. В то время этот район стал престижнейшим местом для жизни, цены на жилье взлетели, и поселиться здесь могли позволить себе только очень богатые люди.
Правда, со временем сверхпопулярность Копакабаны сыграла с ней злую шутку: район чересчур застроили, превратив в цементные джунгли. Развлекательные заведения, гремевшие в 1920–1940 годах, постепенно пришли в упадок, а трущобы стали, наоборот, стремительно разрастаться, угрожающе надвигаясь на оазис красивой жизни. Постепенно респектабельное общество перебралось с шумной Копакабаны в Барра-да-Тижука (Barra da Tijuca). Этот район, где элегантная городская застройка и фешенебельные частные виллы самым причудливым образом вписываются в почти девственные тропические леса, остается самым элитным жилым районом Рио по сей день. Те жители города, кто финансово не дотягивал до Барра-да-Тижука, но все же искал респектабельности, перебрались в соседние пляжные районы Ипанему и Леблон, оставив Копакабану на растерзание многочисленным толпам туристов.
Рио же в целом праздновал свой золотой век до конца 1950-х, все это время оставаясь столицей страны, а в 1960 году ею стал «искусственный» — специально отстроенный на месте вырубленных джунглей город Бразилиа, изобилующий административными постройками в стиле хай-тек. Но до сих пор и сами бразильцы, и туристы со всего мира утверждают, что Рио-де-Жанейро как был, так и остался «самым прекрасным и веселым городом на земле».
Сегодня авенида Копакабана — типичная торгово-офисная улица, изобилующая магазинами, ресторанами, салонами красоты, кабинетами дантистов и офисами разных организаций, в основном представляющих сферу услуг. И прилегающие к главной улице жилые и торговые кварталы — уже не столько аристократизм и шик, сколько активно функционирующая туристическая зона с очень высокой проходимостью. Со всеми вытекающими последствиями — налаженной инфраструктурой, как плюс, и уличной преступностью, как минус. Для карманников, барсеточников и прочих мелких жуликов из трущоб, находящихся неподалеку, Копакабана — проверенное и любимое место работы. А сегодняшний символ красивой жизни на Копакабане — уже не казино и злачные места, работающие от заката и до рассвета, а скорее неформальная элегантность и культ тела. Сегодня модно не просиживать целый день в питейном заведении с рюмкой и сигарой, как это делали вальяжные герои 70-х, а совершать пробежку вдоль океана до работы, ходить на пляж во время сиесты, а после заката вставать на ролики или садиться на велосипед. Или хотя бы совершать пеший променад по авенида Атлантика.
А пока я иду по направлению к ней, не сворачивая со своей рю Дювивье и держа курс на шум океана. Еще чуть-чуть, и моя нога ступит на святая святых этого места — прославленный песок пляжа Копакабана, на который хоть раз в жизни ложилась каждая мировая знаменитость! По-моему, это знаково. Особенно для меня, мечтающей о признании своего творчества широкой публикой. А пока с любопытством разглядываю всех встреченных мною на пути к этому великому песку.
Первое, что мне приходит в голову: Остап заблуждался! Никаких белых штанов я нигде не наблюдаю. Нарядов длиннее мини-юбок и мини-шорт ни на ком нет. По тротуарам снуют самые разные люди — белые, черные, цвета капучино. Из-за отсутствия полноценной одежды их социальный статус определить затруднительно. Вот дородная немолодая матрона в откровенном купальнике неторопливо выбирает овощи на уличном зеленном рынке, а вот солидный мужчина с сигарой заходит в нотариальную контору — на нем нет ничего, кроме плавок! Я не сказала бы, что у этих тети с дядей фигуры фотомоделей. Тем не менее их «обнаженка» отторжения не вызывает — тела ухожены, никаких отвисших дряблых мест или дефектов кожи, вид которых портил бы настроение другим прохожим и образ уличной толпы в целом.
Общая черта, объединяющая разношерстную толпу Копакабаны, — открытые улыбки и веселые интонации языка, на котором я пока не понимаю ни слова. Многие прохожие несут в маленьких сумочках или тащат за собой на поводке миниатюрных декоративных собачек. Чаще других попадаются «собачки как мышки» — совсем крохотные. Если не ошибаюсь, порода называется шитцу. Не иначе как на них тут мода.
На будках местных телефонов-автоматов — полукруглых колпаках веселеньких расцветок — яркими желтыми буквами написано задорное «Oi!». Вспоминаю, что именно так меня приветствовал таксист и запоминаю: «ой!» в бразильской версии португальского значит «привет».
Вокруг работают многочисленные магазинчики и лавки, на раскладных стульчиках перед ними сидят их владельцы и оживленно болтают. Вареная кукуруза, блинчики из маисовой муки, горячие пирожки и еще какая-то пока неведомая мне снедь готовится тут же на окутанных чадом уличных мангалах. В воздухе витают пряные, терпкие и возбуждающие ароматы, а с лотков ведется бойкая розничная торговля, сопровождаемая призывными гортанными криками торговцев. Кто-то в Москве стращал меня жуткой грязью на улицах Рио. Странно, но особой грязи и вони я тут не наблюдаю — и это при изнуряющей жаре и активной уличной торговле. Наоборот, повсюду стоят чистенькие желтые и зеленые мусорные контейнеры с какими-то надписями на португальском, урны через шаг, а перед каждым магазинчиком непременно суетится приказчик. И как только кто-то бросает перед заведением окурок или просто там становится слишком пыльно, служащий начинает орудовать метлой или шлангом.
