Описание путешествия Голштинского посольства в Московию и Персию (c гравюрами) - Олеарий Адам
13 августа мы достигли последнего села перед Москвою, Николы Нахимского [46], в двух милях от города. Отсюда пристав послал эстафету в Москву для сообщения о нашем прибытии.
Глава V
(Книга I, глава 6)
Как нас перед городом Москвою приняли и ввели в город
14 рано утром пристав со своим переводчиком и писцом предстали перед господами послами, поблагодарили их за оказанные нами им во время поездки благодеяния и тут же просили прощения в том, если они служили нам не так, как следует. Приставу подарен был большой бокал, толмачу и другим даны были деньги. Когда эстафета вернулась опять из города, мы приготовились к въезду в следующем порядке:
1. Спереди ехали стрельцы, которые нас сопровождали.
2. Трое из наших людей: Яков Шеве (фурьер), Михаил Кордес, Иоганн Алльгейер, все в ряд.
3. Далее следовали 3 ведшиеся за уздцы лошади, вороная и две серые в яблоках, одна за другою.
4. Трубач.
5. Маршал.
Затем следовали:
6. Гофъюнкеры и прислужники при столе, по трое в ряд, в трех шеренгах.
7. Далее секретарь, лейб-медик и гофмейстер.
8. Господа послы, перед каждым из которых шли четыре телохранителя-стрелка с карабинами.
9. Пристав ехал по правую руку от послов, несколько в стороне.
10. Следовали пажи, всего шестеро, в двух шеренгах.
11. Карета, запряженная четырьмя серыми в яблоках лошадьми.
12. Каретник, с другими 8 лицами, в трех шеренгах.
13. Некоторые из княжеских подарков, которые предполагалось поднести великому князю, неслись на пяти подставках, вроде носилок, покрытых коврами.
14. Коляска, в которой ехал больной Симон Фризе.
15. Далее следовали 40 простых повозок с нашим скарбом.
16. В самом конце ехали три мальчика.
Когда мы в таком порядке медленно подвигались вперед и находились едва в полумиле от города, прибыли десять конных эстафет, ехавших во весь карьер. Один за другим подъезжали они к нам, указывали приставам, где теперь находятся русские, долженствующие нас принять, и приносили приказания ехать то быстрее, то опять медленнее, то вновь быстрее, чтобы одна партия не прибыла раньше другой на определенное место и не была принуждена поджидать. Тем временем к нам навстречу шли разные отряды разодетых русских, мчались мимо нас и опять возвращались обратно. Здесь находились и некоторые из людей, состоявших при шведских господ послах: их, однако, не подпустили подать нам руки, и им пришлось кричать нам издали. Когда мы подошли на 1/4 мили к городу, то мы застали стоявших сначала в очень хорошем строю четыре тысячи русских, в дорогих одеждах и на лошадях. Нам пришлось ехать сквозь их строй.
Когда мы подвинулись вперед на выстрел из пистолета, подъехали два пристава [47] в одеждах из золотой парчи и высоких собольих шапках, на прекрасно убранных белых лошадях. Вместо поводьев у лошадей были очень большие серебряные цепи со звеньями, шириною более чем в два дюйма, но толщиною не шире тупой стороны ножа, притом столь великими, что почти можно было просунуть руку; эти цепи при движении лошадей производили сильный шум и странный звон. За ними следовал великокняжеский шталмейстер с 20 белыми лошадьми, ведшимися за уздцы, и еще большое количество народа, верхами и пешком. Когда они подошли к послам, пристава и послы сошли с лошадей, старший пристав обнажил свою голову и начал так: «Великий государь царь и великий князь Михаил Феодорович, всея России самодержец, Владимирский, Московский, Новгородский, царь Казанский, царь Астраханский, царь Сибирский, государь Псковский, великий князь Тверской, Югорский, Пермский, Вятский, Болгарский и иных, государь и великий князь Новагорода низовыя земли, Рязанский, Ростовский, Ярославский, Белозерский, Удорский, Обдорский, Кондинский и всея северныя страны повелитель, государь Иверския страны, Карталинских и Грузинских царей и Кабардинския земли. Черкасских и Горских князей и иных многих государств государь и обладатель и проч. велит вас, герцога шлезвигскаго, голштинскаго, стормарнскаго и дитмарсенскаго, графа ольденбургскаго и дельменгорстскаго, великих послов, чрез нас, принять, жалует вас и ваших гофънкеров для въезда своими лошадьми, а нас обоих назначает приставами, чтобы вам, пока вы будете находиться в Москве, служить и доставлять все необходимое». Когда посол Филипп Крузиус ответил на это, то послам для въезда были подведены две большие белые лошади, покрытые вышитыми немецкими седлами и украшенные разными уборами.
Как только господ послы сели, прежний пристав с казаками, ведший нас от границы до Москвы, должен был отъехать от нас. Новые приставы были — Андрей Васильевич Усов и Богдан Федорович. Для знатнейших из людей при посольстве были поданы еще десять белых лошадей в русских седлах, покрытых золотой парчою. И так послы поехали между обоих приставов. Вообще же русские, если три и более человек идут или едут рядом, считают высшим местом то, на котором правая рука наружу и свободна [т. е. никого нет правее]. За лошадьми шли русские слуги и несли попоны, сделанные из барсовых шкур, парчи и красного сукна. Рядом с послами ехали верхом другие московиты густою толпою вплоть до города и посольского дома. Нас поместили внутри Белой стены, в пределах так называемого Царь-города, т. е. императорского [48] города. При въезде мы видели на всех улицах и на домах бесчисленное множество народу, стоявшего, чтобы смотреть на наш въезд. Однако улицы были весьма опустошены сильным пожаром, бывшим перед самым нашим приездом и испепелившим более пяти тысяч домов. Люди должны были там и сям жить в палатках, да и мы не были помещены в посольском дворе, который также сгорел, а в двух деревянных обывательских домах.
Глава VI
(Книга I, глава 7)
Как нас в Москве принимали:
о первой публичной аудиенции и о прибытии Спиринга в Москву
Через полчаса после нашего прибытия в Москву, для приветствования нас, из великокняжеских кухни и погреба была прислана нам провизия [49], а именно: 8 овец, 30 кур, много пшеничного и ржаного хлеба, и потом еще 22 различных напитка; вино, пиво, мед и водка, один напиток лучше другого; их принесли 32 русских, шедших гуськом друг за другом. Подобного рода провизия подобным же образом доставлялась нам ежедневно — однако только в половинном размере. У них ведь такой обычай, что послы в первый день своего прибытия, а также в дни, когда они побывают у руки его царского величества, постоянно получают двойное угощение.
По передаче этого угощения, передний двор нашего помещения был заперт и стал охраняться 12 стрельцами, так что никто ни от нас не мог выйти, ни к нам кто-либо чужой зайти — до допущения нас к первой аудиенции. Приставы же ежедневно заходили для посещения послов, а также чтобы справиться, не нуждаются ли они в чем-либо. У нас же во дворе всегда должен был оставаться один из русских толмачей, который посылал стрельцов служить нам и покупать всякие нужные вещи, по нашему требованию. Этот толмач, по имени Иван, был русский по происхождению, находился в плену у поляков, а затем два года служил лакеем его княжеской милости Янушу Радзивиллу, когда тот обучался в университете, в Лейпциге; тут-то он и научился немецкому языку.
15 августа у русских был большой праздник, а именно Успение Девы Марии, когда у них кончался пост, начинающийся 1 августа, и они снова ели мясо.
17 того же месяца его царское величество отправился в некое село на паломничество [50] для молитвы; не будь этого, мы, по словам пристава, получили бы в этот день аудиенцию. Зато и мы совершили благодарственное моление Богу с проповедью и с музыкою, в ознаменование благополучного прибытия на место. К этому празднику, с соизволения великого князя, явился также жительствующий здесь нашего милостивого князя и государя комиссар Бальтазар Мушерон. Он сообщил, что порядок наш при въезде очень понравился русским: они удивлялись, как это в Германии имеются столь знатные князья, что они могут снаряжать такие видные посольства. Дело в том, что их князья, даже самые знатнейшие по имениям и доходам, могут быть приравниваемы только нашим немецким простым дворянам.
