Дмитрий Скалон - Путешествие по Востоку и Святой Земле в свите великого князя Николая Николаевича в 1872 году
– Я не знал, что можно ездить на оленях! Как же их запрягают? – полюбопытствовал Султан.
Великий Князь объяснил закладку.
– Ну, а в России, – опять спросил Султан, – снег очень глубок, так что мешает ходить, ездить?
Великий Князь описал особенности нашей зимы.
– Говорят, у вас есть много волков? – опять спросил Султан. – Какого цвета у них шерсть?
– Серого.
– Они ростом не больше наших шакалов, или крупнее?
– Нет, они с добрую собаку и гораздо больше и злее шакалов.
– На них охотятся?
– Какже, и очень разнообразно.
– Правда, что их бьют из экипажей?
Великий Князь рассказал охоту с поросенком.
– Должно быть очень забавно и страшно, – заметил Султан. – А на что полезны волки?
Ему было пояснено, что волчий мех очень тепел, и его употребляют на шубы, полости и ковры.
Затем Султан расспрашивал об охоте на медведей, о производительности России, урожаях, конских заводах, а после окончания обеда спросил, чем Его Высочество командует?
– Всею гвардиею, всею кавалериею и инженерным корпусом, – ответил Великий Князь.
– Вы сами командуете, или есть люди, которые за вас командуют, как у моего сына?
– Сам командую и служу уже более 25 лет, – ответил Великий Князь. – С семи лет батюшка поставил меня во фронт, и я ходил за рядового в Первом Кадетском корпусе, потом был унтер-офицером, знаменщиком, командовал взводом, ротою, эскадроном, баталионом, наконец был произведен в генералы, получил кавалерийскую бригаду, дивизию, корпус и затем уже главное начальство.
Султан остался очень удивлен, услыхав о том последовательном прохождении службы Его Высочества, и заключил разговор словами: «Да! Нечего сказать! Это настоящая практика для военного человека, я сам плохой военный, потому что никогда не занимался этою частью, и оттого заставляю своего сына учиться военному делу».
Возвратясь с завтрака, продолжавшегося с небольшим час, Его Высочество переоделся, и мы спустились пешком из посольства по крутой, узкой и утесистой улице на рынок в Топ-Хане. (Топ-Хане в переводе значит «пушечный двор»). Рынок украшен фонтаном Султана Махмуда I, построенным в виде четырехугольного павильона с далеко выдающимся карнизом, и сплошь покрыт арабесками, стихами из корана и изречениеми восточных мудрецов. Эти надписи так красивы и изящны, что сами по себе составляют прелестный арабеск. В этом отношении арабские письменные знаки гораздо красивее европейских; в них очень мало острых углов, которыми мы так изобилуем, а, напротив того, все извороты округлены. Топ-Хане лежит на площадке между Босфором и высоким холмом Перы, вершины которого увенчаны дворцами европейских посольств; с одной стороны она примыкает к воротам Галаты, с другой ее украшает мечеть Ени-Джами, построенная Султаном Махмудом II и названная таким образом в отличие от стоящей близ арсенала старой мечети Эски-Джами. Рынок, занимающий середину между только что описанными местами, замечательно декоративен и оживлен толпящимся народом, идущим из ворот Галаты, или из Перы к пристани, на которой стоят множество гальйотов, каиков и пароходов, содержащих сообщение по всему Босфору.
Мы прошли к пристани у арсенала и сели в придворные и посольские каики. Эти красивые лодки сколачиваются из тонких буковых досок, весла укрепляются посредством кожаных петель, смазываемых маслом, отчего каики скользят по воде без всякого шума. Большинство из них двухвесельные; они постоянно снуют по Босфору с легкостью и изворотливостью ласточки. Султанские же каики, а равно посольские и богатых людей устроены с большою роскошью и на несколько пар весел. В наших было по двадцати гребцов, как на подбор, рослых, красивых, в фесках, красных и голубых, шитых золотом, куртках с белыми до колена шароварами и голыми мускулистыми руками.
Описав широкий круг по Босфору, мы остановились у пристани на Серальском мысу и пешком прошли в большой базар, построенный еще Магометом II, после завоевания Константинополя. Он состоит из широких перепутанных между собою коридоров, под кирпичными арками с отверстиями для света, и из крытых навесами улиц. Стены и своды расписаны цветами и фигурами. По сторонам сделаны нары или поставцы, на которых расположены товары, между ними сидят торговцы, работают и курят трубки, а в глубине лавки видна дверь, ведущая в кладовую. Мы совершили, почти не останавливаясь, прогулку по базару, возбуждая любопытство толпы, и тем невольно мешая торгу.
Из рядов мне очень понравились по своей живописности: оружейный и москотильный с духами. В мануфактурном интересно было видеть женщин с более или менее прозрачными вуалями, закрывавшими нижнюю часть лица до глаз, в сопровождении их обычной свиты: желтолицого евнуха или старухи негритянки.
Интересно было видеть женщин с более или менее прозрачными вуалями, закрывавшими нижнюю часть лица до глаз
Время незаметно изменяет все людские обычаи и законы. Как ни ревнив суровый османлис, как ни высоки стены его гаремов, но и в них пробиты бреши. Женщины мало-помалу отвоевывают себе свободу, а большинство мусульман избегает многоженства, как сопряженного с большими расходами, дрязгами, интригами и ссорами. По чувству любопытства, все запрещенное, тайное, заинтересовывает нас до того, что, не отдавая себе отчета, стараешься при первой возможности изведать тайну. От этого, встречая женщин с полузакрытым лицом, невольно обращаешь на них особое внимание и все чего-то ищешь.
Пока мы гуляли, время стало приближаться к 4 часам; базар начал закрываться, а мы поспешили к каикам, чтобы прокатиться по Золотому Рогу. Эта морская бухта врезывается в материк в виде рога изобилия, при ширине от 5000 до 6200 футов, образуя превосходную гавань, вмещающую до 1200 судов.
Босфор вместе с Золотым Рогом представляет самое счастливое сочетание, какое только может предоставить природа для мореплавания. Это неисчерпаемый источник богатства и жизненной силы для людей, а потому со времен глубокой древности, залив этот назван Золотым Рогом.
Катаясь в роскошном каике по тихим водам Золотого Рога и Босфора, я поддался всему обаянию чудного, бесконечно разнообразного сочетания воды, гор, неба, прозрачного воздуха, великолепных зданий, лачуг, мечетей, минаретов и кипарисовых рощ. Я не в силах передать действительности во всем ее величии и блеске, она так прекрасна и в то же время так фантастична, что, как опиум или хашиш, опьяняет чувства и притупляет желание. Куда ни взглянешь, всюду дивная картина, всюду разнообразнейшее богатство линий и красок. Это волшебный калейдоскоп, в котором, по мере перемещения, картина сменяется картиной, а невыразимая красота их чарует взоры и чувства, как мираж, плавающий в прозрачной синеве воздуха. В это время душа, мысли и чувства сливаются в одно благоговейное созерцание красоты, отдаваясь всей силе ее обаяния.
