Людмила Симакова - Александр Кучин. Русский у Амундсена
Интересно, какое впечатление произвела на А. Кучина пьеса Гамсуна «У врат царства», которую он смотрел в архангельском театре? В центре пьесы три философа – профессор и два его ученика. Ученики стоят на позициях германской философии, профессор – англосакс и либерал. Профессор Гюллинг склоняет учеников изменить свои взгляды: «Я не запрещаю людям иметь своё мнение. Одно дело быть молодым и подчиняться своему темпераменту, другое – давать каждой мысли созреть в своё убеждение. Никто не является на свет зрелым. Но зрелость мысли надо развивать в себе. Она наступает в известном возрасте». На что главный герой Карено парирует: «Я думаю, что если не сказать этого в юности, то уже никогда не скажешь». Другой ученик, Йервен, чтобы получить докторскую степень, стипендию и жениться, переписывает свою работу: «Нет ничего позорного в том, что меняешь свои убеждения». Карено теряет всё: возможность издать свою книгу, от него уходит жена, он подвергается нападкам прессы, в конце пьесы в дом приходят судебные приставы, чтобы описать имущество. Вопрос: можно ли ради благополучия, комфорта, положения в обществе, любви любимой женщины менять свои убеждения? Кнут Гамсун отвечает однозначно: «Нет!»
А как на этот вопрос отвечал А. Кучин и его товарищи?
В уста своего героя Карено К. Гамсун, проводник современной ему немецкой культуры и философии, вложил свои идеи. В своей рукописи, которую он читает своей жене, Карено пишет, что рабочие «когда они были рабами, имели определённые обязанности – они работали. Теперь вместо них работают машины при помощи пара, электричества, воды и ветра, и таким образом рабочие становятся все более и более лишними на земле», поэтому нужно увеличить налог на хлеб, чтобы поддержать крестьянина и уморить голодом рабочего. И ещё: «Я верю в прирождённого властелина, в деспота по природе, в повелителя. В того, кто не избирается, но кто сам провозглашает себя вождём этих стад земных. Я верю и жду возвращения чрезвычайного террориста, квинтэссенции человека, Цезаря».
Взгляды К. Гамсуна привели его к нацизму, который он горячо поддержал. Свою Нобелевскую медаль, которую он получил в 1920 году за роман «Соки земли», воспевавший патриархальную жизнь крестьянства, в 1943 году он вручил министру пропаганды Геббельсу.
К. Гамсун был известен и как певец норвежской природы, тонко её чувствующий и умеющий передать эти чувства. Это восхищало в Гамсуне А. П. Чехова и А. А. Блока. Однокурсник А. Кучина П. И. Башмаков писал, что он на память с увлечением декламировал гимн лейтенанта Глана «Железным ночам» из поэмы в прозе «Пан».
«Потом наступило двадцать второе августа, и были три ночи, железные ночи, когда по северному календарю лету надо проститься с землёй и уже пора осени надеть на неё свои железа.
Первая железная ночь. В девять часов заходит солнце. На землю ложится мутная мгла, видны немногие звёзды, два часа спустя мглу прорезает серп месяца.
Я иду в лес с моим ружьём, с моим псом, я развожу огонь, и отблески костра лижут стволы сосен. Не приморозило.
– Первая железная ночь, – говорю я вслух и весь дрожу от странной радости. – Какие места, какое время, как хорошо, Боже ты мой…
Люди, и звери, и птицы, вы слышите мены? Я благословляю одинокую ночь в лесу, в лесу! Благословляю тьму и шёпот Бога в листве, и милую, простую музыку тишины у меня в ушах, и зелёные листья, и жёлтые! И сплошной шум жизни в этой тиши, и обнюхивающего траву пса, его чуткую морду! И припавшего к земле дикого кота, следящего воробушка во тьме, во тьме! Благословляю блаженный покой земного царства, и месяц, и звезды, да, конечно, их тоже!
Я встаю и вслушиваюсь. Нет, никто меня не слыхал. Я снова сажусь.
Благодарю за одинокую ночь, за горы! За гул моря и тьмы, он в моём сердце. Благодарю и за то, что я жив, что я дышу, за то, что я живу этой ночью. Т-с-с! Что это там на востоке, на западе, что это там? Это бог идёт по пространствам! Тишь вливается в мои уши. Это кровь кипит у вселенной в жилах, это работа кипит в руках творца, я и мир у него в руках. Костёр озаряет блестящую паутинку, из гавани слышен плеск весла, вверх по небу ползёт северное сияние. От всей своей бессмертной души благодарю за то, что мне, мне дано сидеть сейчас у костра!»
Действие произведения происходит в Нурланде на севере Норвегии. Читая «Пана», Александр, конечно же, представлял столь любимую им природу северной Норвегии: горы, фьорды, леса. Сколь могущественна природа и сколь мал и слаб человек, особенно остро ощущается именно на Севере, и Александр к тому времени испытал эти чувства, вчитываясь в строки Гамсуна:
«За островами тяжело и покойно лежало море. Часто я забирался высоко в горы и глядел на него с вышины; в тихие дни суда почти не двигались с места, бывало, три дня кряду я видел всё тот же парус, крошечный и белый, словно чайка на воде. Но вот налетал ветер и почти стирал горы вдалеке, поднималась буря, она налетала с юго-запада, у меня на глазах разыгрывалось интереснейшее представление. Всё стояло в дыму. Земля и небо сливались, море взвихрялось в диком танце, выбрасывая из пучины всадников, коней, разодранные знамёна. Я стоял, укрывшись за выступ скалы, и о чём только я тогда не думал! Бог знает, думал я, чему я сегодня свидетель и отчего море так открывается перед моими глазами? Быть может, мне дано в этот час увидеть мозг мироздания, как кипит в нем работа!.. И ни голоса, ни вскрика – нигде ничего, только тяжкий, немолчный гул. Далеко в море лежал подводный камень, лежал себе, тихонько уединяясь вдалеке, когда же над ним проносилась волна, он вздымался словно безумец, нет, мокрый полубог, что поднялся из вод и озирает мир, и фыркает так, что волосы и борода встают дыбом. И тотчас снова нырял в пену. А сквозь бурю пробивал себе путь крошечный, чёрный, как сажа, пароходик».
Аттестат А. Кучина об окончании Архангельского торгово-мореходного училища. 1909 г. (Из фондов ГААО)
Выпуск Архангельского торгово-мореходного училища 1909 г. (Из фондов МАМИ)
Малый русско-норвежский словарь. Составил А. Кучин. Вардё, изд. «Помор». 1907 г. (Из фондов МАА)
Александр Кучин. Архангельск. 1909 г.
Но «Пан» – это не только песнь природе, это повесть о романтической и мучительной любви героя лейтенанта Глена, одиноко живущего в лесу, к гордой красавице Эдварде, которая и любит, и отталкивает его. Все чувства героя – и смущение, и восторг любви, и беспричинная радость, и ревность, и нечаянная измена, чтобы отомстить, – описаны Гамсуном не менее ярко, как и описания природы.
Если двадцатилетние юноши читают романы, подобные «Пану», означать это может только одно – они влюблены.
Пришла любовь и к Александру в виде черноволосой архангелогородки Нади Черепановой. Мы почти ничего не знаем о ней. В письмах к Бартольду её имя не упоминается ни разу. Поиски в архивах пока ничего не дали. А может быть, и искать не надо. Пусть она так и останется прекрасной незнакомкой, таинственной первой любовью.
Весна 1909 года для Александра была прекрасна. Ему двадцать лет, рядом любимая девушка, друзья и белые ночи, которые в Архангельске необыкновенно хороши. В полночь солнце садится за Северной Двиной, окрашивая небо и воду немыслимыми оттенками пурпурного, розового и лилового, зажигаясь в окнах домов, высвечиваясь в парусах шхун и яхт. Не архангельские ли белые ночи навеяли Александру Грину, бывшему здесь в ссылке, его «алые паруса»?
Выпускные экзамены успешно сданы. «Отлично» по всем предметам. Ему единственному из курса вручили золотую медаль. Его имя будет выбито золотом на мраморной доске, а вот аттестата он не получил – не хватило плавательного стажа, двух месяцев. Он не был единственным, кто не получил аттестата, в таком же положении оказалась половина его сокурсников. По правилам аттестат они получат только тогда, когда пробудут в плавании положенные 17 месяцев. Правда, были и плюсы – до получения аттестата их не призывали на воинскую службу, а служить в армии Александру не хотелось…
Отсутствие аттестата Сашу вряд ли огорчило, гораздо больше расстроило то, что он не получил гимназический аттестат. Саша много работал. С математикой, физикой, географией, русским языком он бы справился без особого труда. Можно было подготовить законоведение и историю, которые в гимназии изучали в бо́льших объёмах, чем в училище. Можно было одолеть и философскую пропедевтику, но языки… Помимо немецкого нужно было сдать латынь и французский. Выучить два языка за полтора года, кроме тех двух, которые нужно было зубрить по программе училища… Вряд ли это возможно. Мечты об университете, открывавшие путь в науку, рассеялись как дым.
Александр обращается в Норвегию с просьбой предоставить информацию о рыбопромышленных училищах Норвегии. Получает официальный ответ. Любопытно, что одним из условий приёма в такое училище для русских являются членство в Архангельском обществе Русского Севера и направление от этого общества. Несмотря на то что учащимся Архангельского торгово-мореходного училища запрещали состоять в каких-либо общественных организациях, Александр был принят в это общество как член-корреспондент. Его членский билет датирован апрелем 1909 года.
