Фердинанд Врангель - Путешествие по северным берегам Сибири и по Ледовитому морю
Присланные сюда в начале лета из Нижне-Колымска работники были все здоровы. Они прибыли двумя неделями прежде нас и занимались постройкой лодки, вязаньем сетей и другими заданными им работами. По-видимому, во время переезда с ними ничего особенного не случилось, хотя они рассказывали нам о ночных нападениях и других приключениях, существовавших, вероятно, только в воображении их, зараженном врожденной боязнью чукчей.
Последний переезд наш был быстрее обыкновенного, а потому якуты с их вьючными лошадьми отстали и уже поздно ночью прибыли в стан. Причиной медленности их была особенно встреча с черным медведем; появление его испугало лошадей, они вырвались из рук проводников, сбросили с себя вьюки и разбежались по тундре. Медведь ушел, однакож, не причинив никакого вреда, но часть наших вещей и провизии попала в воду и подмочилась, а один термометр изломался.
Мы проводили здесь время в полезных для экспедиции занятиях и ловили рыбу на зимние запасы, а когда погода не благоприятствовала ловле, седлали лошадей, выезжали на тундру, посещая берега моря и озер, стреляли гусей, убили черного медведя и главнейше осматривали окрестности и знакомились с ними. Между прочим, предпринимали мы небольшое плавание на новопостроенной лодке, но оно кончилось не слишком удачно. Нам хотелось попытаться ловить рыбу в речке Козьмина, впадающей в море, 20 верст к востоку от Большой Баранихи. Несмотря на лето, только середина реки была свободна от льда, а у берегов стояли толстые и огромные закраины. Когда возвращались мы к стану, льды оторвались от берега, сперлись в середине реки и затерли нашу лодку. Мы провели на ней три дня под открытым небом, подвергаясь частым ливням. Наконец, южный ветер выгнал льдины в море и очистил нам возвратный путь.
Речка Козьмина не так широка как Бараниха, но гораздо глубже ее. Рыбы в ней много и особенно омулей и красной рыбы, которая в Колыме не попадается. Краснина очень вкусна, но вредна для здоровья: после нее мы чувствовали тошноту и слабость во всем теле.
Можно утвердительно сказать о сей части Ледовитого моря, что она утратила свое прежнее богатство, следы которого истлевают в разных местах на берегу. Здесь валяются инде кучи китовых усов, и некоторые куски их были еще так хороши, что мы с пользой употребляли их на невода. Также попадаются здесь целые остовы китов, но хрупкость и ноздреватость ребер их доказывает их глубокую древность. Даже наносный лес выкидывается ныне здесь редко, и тот, который мы находили, был уже полуистлевший. Весьма вероятно, что масса морского льда в новейшие времена умножилась и, препятствуя вообще свободному движению воды, не допускает к берегу плавающие по морю предметы. Между прочими произведениями природы, носящими на себе признаки древности, нашли мы здесь также полусгнивших, короткохвостых раков, называемых в Англии Shrimps, которых не удавалось мне нигде более видеть в Сибири. Здесь кстати заметить, что несколько лет тому, у берега моря и в Колыме появилось множество разноцветных молюсков величиной с человеческую голову; они во множестве приставали к сетям и неводам и употреблялись с пользой для корма собакам, но в наше время сии молюски не показывались.
Произведения прозябаемого царства сей страны ограничиваются мохом и редкой жесткой травой да немногими цветами. Туземцы уверяют, что здесь показывается иногда так называемая морская капуста (crambe maritima), но столь редкого явления мне не удалось видеть.
Во все время нашего здесь пребывания погода была пасмурная и туманная: дождь шел довольно часто и несколько раз выпадал порядочный снег. Самый теплый день был 24 июля; в полдень термометр показывал 10°, а в полночь 9 1/2°тепла.[187] Столь теплая температура напомнила нам благодатные дни и роскошные ночи южных пределов нашего отечества. Ни малейший ветер не нарушал тишины воздуха, и только по временам раскаты грома на востоке прерывали торжественное безмолвие. Необходимым следствием такой теплоты был густой туман, покрывавший всю окрестность, так что в 10 саженях нельзя было различать предметов. Ночью на 26 июля снова слышались отдаленные перекаты грома, а поутру ртуть в термометре поднялась до 16° тепла, но к полудню спустилась уже на 9°. В 5 часов пополудни свежий западный ветер нанес сильный ливень и порядочную грозу. Вскоре после того термометр показывал только 2° тепла, а в полночь 1° холода.
Такие изменения температуры означали, кажется, перелом лета. После того густой туман беспрестанно покрывал всю страну; термометр в полдень не поднимался выше +3°, а по ночам обыкновенно морозило.
Когда погода позволяла, мы наблюдали температуру воды, выплывая для того на лодке сажен сто в море. В таком расстоянии, на глубине 1 1/2 сажени, температура воды переменялась от 1 до 3 1/2°, без всякой, впрочем, соответственности с температурой воздуха, как видно из следующей таблицы.
Морская вода здесь не очень солена, вероятно, от большого количества пресной воды, вливающейся в море из рек, а также и с берегов от таяния снега и льда. Прилива и отлива мы не заметили, но при западных ветрах вода прибывала на 3 и 4 фута. При северо-восточных ветрах море имело течение на запад, но как сей ветер редко бывает силен и продолжителен, то восточное течение здесь всегда господствует.
Морской неподвижный лед беспрерывно стоял на горизонте, а ближе к берегу плавали небольшие льдины. В тихую погоду ясно слышали мы треск ломающихся вдали льдов. Принимая притом в соображения, что северный ветер никогда не разводит здесь сильного волнения, можно достоверно положить, что на севере, именно в том месте, где мы в прошлом году зарывали наш провиант, находится вечный, неподвижный лед. Таким образом, предположение мое, основанное тогда на внешнем качестве и цвете льда, подтверждается и последовавшими наблюдениями.
Ночью на 21 июля приехал мичман Матюшкин с спутниками, провел с нами целую неделю и отправился далее к Чаунской губе.
С намерением продлил я свое пребывание на Большой Баранихе, чтобы взять расстояния между солнцем и луной, показываемые в календаре до 1 августа. Но туман и облака беспрестанно застилали небо, и только 31 июля, когда я собрался уже в путь, северо-восточный ветер очистил атмосферу. Мы воспользовались тем, желая определить положение балагана: долгота по 50 расстояниям вышла 166°40 39», а из нескольких полуденных высот солнца вывели мы среднюю широту 69°30 41 1/2». Склонение магнитной стрелки по соответствующим азимутам, было 15°25 восточное.
Окончив наблюдения, оставил я с двумя провожатыми балаган и поехал к верховью Баранихи, чтобы оттуда возвратиться на Колыму через Анюй. Штурман Козьмин, с четырьмя работниками остался на месте продолжать рыбную ловлю и заботиться о сохранении наших запасов на зиму. По окончании всех работ он должен был возвратиться в Нижне-Колымск кратчайшим путем. Первый день пути ехали мы в некотором отдалении от берега реки, перебираясь через невысокие холмы и предполагая переправиться на другой берег речки, впадающей в Бараниху. Холмы и долины, где мы ехали, были покрыты бесчисленным множеством песцовых нор. В каждой было по нескольку молодых песцов, или по-здешнему — парников, так что собаки наши не успевали их душить, а провожавший нас якут с удивительным проворством сдирал с них шкуры.
