Евгений Спангенберг - Заповедными тропами
Не понимая, в чем дело, я поспешно приближаюсь к месту происшествия и вижу в руках юного пастушка совсем маленького птенчика авдотки. Он покрыт густым дымчато-серым пухом, вдоль его спинки, четко вырисовываясь на светлом фоне, проходит черная полоска. Я беру птенца из рук пастушка, сую мальчику какую-то мелочь и показываю по направлению пасущегося стада. Он понимает меня без слов и, исполняя мое желание, быстро бежит по раскаленной почве туда, где пасутся его бараны.
Старая авдотка уже не ведет себя так смело — взрослый человек не мальчик: его следует остерегаться, и хотя она растерянно бегает совсем близко вокруг меня, но не решается на нападение.
Еще несколько секунд я ожидаю, когда пастушок скроется за грядой песка, и тогда осторожно пускаю птенчика на землю и наблюдаю на его поведением. Мне интересно, что он предпримет, получив свободу. И вот пуховичок делает несколько коротких, неуверенных шажков, затем быстро, но плавно приседает и, замирая в неподвижной позе, на моих глазах абсолютно сливается с окружающей почвой. Серая окраска пуха похожа на окраску пыльной глины, а черная полоска вдоль спины так напоминает черную при ярком солнце трещину в почве, что его почти невозможно заметить. Я вижу птенца, пока не отрываю от него пристального взгляда, но достаточно мне закрыть глаза на одну минуту, и птенец исчезает бесследно.
Я отхожу шагов на двадцать в сторону, даю возможность взрослой авдотке приблизиться к тому месту, где притаился ее птенчик, и вновь не спеша возвращаюсь к старому месту.
На этот раз взрослая птица уже не кричит и не подпускает так близко к себе человека. Она спокойна за своего птенца-невидимку и, отлетев в сторону, так же приседает и сливается с окружающей обстановкой.
И вот теперь хоть обе птицы от меня близко, но я не вижу ни старой авдотки, ни ее птенчика. Тогда я бросаю платок на место, где прятался птенчик, и иду к месту, где скрылась его мать. Неожиданно она взлетает у меня из-под ног и на этот раз улетает далеко.
Тогда я опускаюсь на колени и пытаюсь отыскать птенчика, но его нигде не видно. Конечно, беззащитный птенчик не мог убежать за матерью, для этого слишком слабы его ножки. Но зато он обладает великой силой: он умеет пользоваться своей покровительственной окраской и так спрятаться, что его не найдут ни человек, ни хищная птица.
Глава десятая
ПЕРЕПЕЛА
Вспомните, приходилось ли вам когда-нибудь слышать крик перепела? Наверное, приходилось. Ведь перепел ужасно криклив. Он начинает кричать, как только весной подрастут хлеба и травы, и с этого времени кричит до конца июля. Ну как можно не знать или не слышать голоса такой крикливой птицы, если вы хотя бы короткое время летом побывали среди нашей природы! А главное, громкий и звучный голос птицы, называемый боем, удается слышать в любое время дня и ночи. Вот представьте себе раннее летнее утро — полная тишина царит над полями. До солнца еще далеко, но уже борется свет с темнотой.
Из сумрака едва выступают шалаш на баштане, куст боярышника на краю оврага. В стороне протянулась полоска хлеба, и в ней в эту раннюю пору звучно отбивает свою короткую четкую песню перепел.
Но вот на смену ночи пробуждается яркое утро. Блестит солнце, перекликаются, поют птицы, а среди разнообразных их голосов почти беспрерывно кричит перепел. Выше и выше над горизонтом поднимается солнце — свежее утро сменяется знойным полднем — ни освежающего ветерка, ни тучки на безоблачном небе. Постепенно умолкают птицы, все дремлет, утихает — ни звука.
В стороне от пыльной дороги, на целинном участке степи, опустившись на выжженную солнцем почву, дремлют серые волы с большими рогами, поодаль стоит арба, а под ней, растянувшись на животе и выставив из тени загорелые ноги, крепко спит мальчуган-подросток. Все отдыхают. Только в пожелтевших высоких хлебах, не боясь зноя, неугомонно и бодро кричит перепел.
Солнце спускается к горизонту, наступает теплый летний вечер, сгущаются сумерки, бледнеет, потом совсем потухает заря. День закончен, смолкли дневные обитатели полей и леса, в небе одна за другой загораются звезды. После знойного дня в такой теплый вечер дышится как-то особенно легко и свободно. Не спеша шагаешь межой среди высокого пожелтевшего хлеба, с наслаждением вдыхаешь теплый ароматный воздух. Хорошо, привольно кругом! Трещат насекомые, бесчисленные перепела отбивают повсюду свои песни в хлебах.
Не умолкает перепел и в ночное время. Как-то я проснулся глубокой ночью. Я лежал на душистом сене в телеге, рядом со мной стояла привязанная лошадь и жевала сноп клевера. Я открыл глаза и глянул в небо: оно было усыпано яркими звездами. Кто же меня разбудил среди ночи?
«Ва-ва, ва-ва», — вдруг я услышал как бы в ответ на свое недоумение громкий знакомый голос перепела у самой телеги.
Но, видимо заметив движение лошади, птица прервала начатую песню и вновь закричала спустя минуту. «Ва-ва, ва-ва… — спать пора, спать пора, спать пора…» — громко отбивал перепел.
— Да когда сам-то ты спишь? — невольно проворчал я, поворачиваясь на бок. А неугомонная птица, отбежав в сторону от телеги, продолжала настойчиво выкрикивать свою звонкую песенку.
Несложная, но в то же время красивая песня, вернее, крик перепела. Ведь не случайно этих птиц ради их звучного боя держат в неволе многие наши народности. Вы можете услышать голос пленного перепела и в среднерусской деревне, и на Украине, и в ауле, и в шумном городе Средней Азии. Всюду перепел — любимая птица. Нравится и мне крик перепела, и когда я заслышу его, мне вспоминается многое, в том числе и далекое детство.
Вот просторные комнаты нашей квартиры, в открытые окна, шевеля занавески, врывается душистый ветер — он приносит запах цветущей сирени. И вдруг замечательно звонкий и сильный перепелиный бой наполняет всю нашу квартиру. Это кричит однокрылый перепел. Без всякой клетки он живет у нас в одной из комнат. Пол ее уставлен цветами и выстлан недавно скошенной травой, издающей запах увядающей зелени. Порой через открытые двери перепел проникает и в смежные комнаты, и тогда его звучный голос удается слышать то в столовой, то в детской.
Как же попал к нам этот перепел и почему он был однокрылый?
Это случилось много лет назад, когда я был мальчуганом.
Однажды в жаркий весенний день мы с братом решили соорудить примитивный садок для рыбы. «Выкопаем глубокую яму, зальем ее до краев водой и напустим в нее сазанчиков», — обсудили мы свой замысел и, как свойственно ребятам, тотчас приступили к его выполнению. Расчистив в саду против балкона небольшой участок, мы обвели его чертой и взялись за работу. Старым штыком я разрыхлял твердую почву, брат лопатой отбрасывал комья земли в сторону. Но, как известно, тяжела земляная работа. К обеду мы изрядно наломали руки и, откровенно говоря, уже без особого энтузиазма думали о продолжении нашей затеи.
