Всеволод Овчинников - Сакура и дуб (сборник)

Постоянный секретарь не только лучше оплачивается, чем его сменяющиеся шефы. Он больше знает и больше может. Он неизмеримо превосходит своего начальника компетентностью в отношении проблем и людей, ошибок прошлого и возможностей на будущее. Может ли министр, пришедший в департамент на два-три года, войти в курс дела так же глубоко, как постоянный секретарь? Ведь ему, как говорят в «коридорах власти», приходится носить сразу три шляпы: во-первых, возглавлять свое ведомство и в данном качестве представлять его перед общественностью, отвечать на парламентские запросы в палате общин, во-вторых, выполнять депутатские обязанности, регулярно бывать в своем округе, встречаться и переписываться с избирателями и, наконец, в-третьих, заслышав вечером звук парламентского звонка, мчаться в Вестминстерский дворец, чтобы вместе с другими членами своей партийной фракции слушаться главного кнута правительства.

Если новый министр, не вдаваясь в суть дел, вздумает ознаменовать свой приход какими-то радикальными новшествами, постоянный секретарь почтительно, но твердо докажет, что часть предложенного уже делается, другая – планируется, а все остальное практически неосуществимо. На Уайтхолле шутят, что дело министра – держать ружье, а куда целиться и когда спускать курок – дело постоянного секретаря. Именно чиновники готовят решения, именно они претворяют их в жизнь.

Если присмотреться внимательнее, становится очевидным, кто управляет страной. Это верхушка гражданской службы. Они делают вид, будто являются лить старшими клерками, администрацией, смиренно и безымянно выполняющей приказы, проводящей в жизнь решения, принятые другими. Они действительно безымянны – они не подотчетны общественности. Возможно, они и вправду смиренны. Но так или иначе они и есть наше правительство. Ибо сама система построена так, что именно они принимают решения по долгосрочным проблемам и определяют политику на будущее, даже если под документом стоит подпись политика, а на телевизионном экране появляется его улыбка.

Возникает вопрос: если государством управляют чиновники, чем же тогда занимаются политические деятели? Подобную деятельность вряд ли можно назвать искусством управления, скорее искусством рекламы. Да, политики занимаются именно этим. Они служат рекламными агентами нашего подлинного, скрытого правительства – чиновничества.

Пэлл Мэлл и Сент-Джеймс

Трехэтажный особняк на Пэлл-Мэлл. Подъезд с номером 104 на высоком цоколе. Кроме номера дома, тщетно искать тут какую-либо другую надпись. Считается, что те, кому надо, и так знают, где расположен Реформ-клуб, один из прославленных лондонских клубов, сосредоточенных на улицах Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс; тот самый Реформ-клуб, откуда начал и где закончил свое путешествие вокруг света за 80 дней знакомый читателям Жюля Верна английский джентльмен по имени Филеас Фогг.

Нажав бронзовую рукоятку, я потянул на себя резную дубовую дверь, переступил порог и оказался перед величавой фигурой швейцара со взглядом главы государства, принимающего верительные грамоты.

– Сэр?..

Трудно описать словами сложную эмоциональную гамму, которая окрашивала это единственное слово. Была в нем и предупредительность, и подспудное высокомерие к постороннему, и та подчеркнутая учтивость, которая принята здесь обитателями высших сфер в общении с простыми смертными. Стараясь избежать суетливости, в которую порой впадаешь, когда приходится предъявлять водительские права инспектору ГАИ, я достал визитную карточку и как можно небрежнее произнес:

– Меня ожидает мистер такой-то. С тем же выражением вежливой невозмутимости швейцар слегка наклонил голову:

– Гардероб налево вниз, сэр. А мистер такой-то ждет вас в холле.

Холл Реформ-клуба – это поистине дворцовый зал, обрамленный двухъярусной колоннадой и перекрытый застекленным куполом. Мраморный мозаичный пол, темное золото коринфских колонн, обитые шелком стены. Архитектор Чарлз Бэрри, удачно воссоздавший традиции готики в своем проекте нынешнего Вестминстерского дворца, выстроил дом номер 104 на Пэлл-Мэлл в стиле Палладио. Реформ-клуб был предназначен стать оплотом английских либералов. Именно здесь обсуждались планы политического противоборства, которое когда-то вели между собой за власть виги и тори; именно здесь встречались со своими единомышленниками лидеры либеральной партии от Гладстона до Ллойд Джорджа.

В холле слышится приглушенный гул голосов. Несколько десятков человек степенно переговариваются, держа в руках бокалы с шерри. Что связывает их с именитыми вигами викторианской эпохи, чьи бюсты расставлены в нишах между колонн, чьи портреты развешаны на стенах?

До сих пор каждый вступающий в Реформ-клуб обязан торжественно заявить, что он, во-первых, поддерживает реформы 1832 года и что, во-вторых, он не банкрот. В остальном же его членство практически не связано с партийной принадлежностью (хотя ревностный тори, скорее всего, предпочтет Карлтон-клуб).

Само слово «Реформ-клуб» должно было воплощать идею бунта против консерватизма. Но до чего своеобразны эти английские бунтари-реформаторы! «Членов клуба просят соблюдать правило о том, что дамы, являющиеся их гостями, не имеют доступа на галерею» – гласит надпись на парадной лестнице. Проявив в XX веке неслыханный для улиц Пэлл-Мэлл и Сент-Джеймс либерализм, Реформ-клуб решился открыть для женщин двери этой обители поборников женского равноправия. Однако подобная уступка времени была сделана с оговорками. Женщины вправе находиться только в одной из гостиных и обедать лишь в отдаленном конце зала за последней парой колонн.

За высокими окнами столовой зеленеет безукоризненно ухоженный газон. Великовозрастные официанты с бакенбардами вельмож XIX века разносят графинчики кларета. Что же касается самого обеда, то его подают женщины. Их первое появление здесь в качестве официанток в 1914 году было со стороны джентльменов демонстративной жертвой на алтарь патриотизма, пока шла Первая мировая война. То же самое вновь повторилось в 1939 году, однако на сей раз женщины остались тут навсегда, уже как вынужденная жертва на алтарь экономии.

Другую уступку времени олицетворяет собой электрическая кофеварка на галерее. Джентльмены сами наливают себе кофе, прежде чем идти дремать в библиотеку.

– Считается, что это лучшая клубная библиотека в Лондоне, – полушепотом говорит мой спутник, оставляя меня наедине с книжными полками и старыми кожаными креслами.