Мили ниоткуда - Барбара Сэвидж
Явное волнение на лице владельца весьма удивило нас, поскольку у тайцев считается полным неприличием выходить из себя на людях. Мы торговались с ним еще пять или десять минут и в конце концов сошлись на одиннадцати батах. Но теперь этот человек выглядел откровенно расстроенным, хотя во время торговли мы втроем старались держаться непринужденно, следуя данному нам с Ларри совету Салли, которого нужно всегда придерживаться в Таиланде.
— Думаю, нам следует быть теперь поосторожнее, — сказал Джефф. — Этот человек выглядит огорченным, что, по моим сведениям, весьма плохо. В Бангкоке я разговорился с голландцем, и он рассказал мне, что бывает, когда таец рассердится. Он рассказал мне, как один таец осерчал на американца. Он говорил, что этот таец вел небольшой местный автобус через остров Косамуи на восточное побережье, и когда он подъехал к пляжу, где остановилось множество иностранных туристов, там собралась большая группа из местных и иностранцев, ждавших автобуса, чтобы добраться до паромной переправы на другой стороне острова.
Так вот, все набились в автобус, за исключением одного американца, который, по словам голландца, смотрелся типичным регбистом. Во всяком случае, этот американец вместе со своим рюкзаком решил ехать на крыше автобуса; но таец сказал ему, что он там не поедет. Ну, большой американец стал спорить с маленьким тайцем и сказал, что поедет на крыше, поскольку должен успеть на утренний паром. Ну, а дальше, как нетрудно догадаться, американец рухнул лицом в грязь, а его рюкзак оказался в кустах. А таец быстренько вскарабкался в автобус, и все уехали. Определенно этот таец применил к американцу какой-то прием каратэ. Как говорил голландец, руки у тайцев смертельно опасны. Они редко выходят из себя, но если это случается — стоит посмотреть!
Каким-то образом молва об американце облетела весь остров, и никто его так и не подвез. Пришлось ему протопать до паромной стоянки все двенадцать миль. Как думаете, расплатимся побыстрее с этим парнем и пойдем отсюда к черту. Что-то мне не нравится, как он осерчал.
При упоминании об этом мы с Ларри быстренько отдали хозяину по одиннадцать батов без сдачи. А Джефф вручил ему банкноту в двадцать батов, но получил только пять батов сдачи.
— Еще четыре бата, пожалуйста, — улыбнулся Джефф владельцу, пересчитав сдачу.
Лицо у того скривилось и стало напряженным. В глазах засверкало бешенство, и я поняла, что мы находимся в опасности. Мужчина отправился к конторке в задней части ресторана. Оттуда, где мы сидели, лишь я смогла увидеть, как он вытащил нож из ящика. Мне хотелось бежать, но собственное тело не слушалось. Сидя на месте, я следила за ножом. Обедавшие в ресторане тайцы не обращали никакого внимания на владельца или лезвие у него в руках, и у меня мелькнула мысль, неужели, когда до этого дойдет, он действительно нас зарежет; убьет троих туристов в собственном ресторане всего лишь за двадцать центов. Но потом я подумала, что этот тайский малыш несомненно с нами расправится.
— Он достал нож, — прошептала я еле слышно.
— Что ты говоришь? Я не слышу, — сказал Джефф.
— Я сказала, что он достал нож. Большой нож с длинным лезвием, — произнесла я отчетливо на этот раз.
В первый момент ни Джефф, ни Ларри не издали ни звука. Глаза у них расширились, и они обалдело уставились на меня. Джефф, сидевший спиной к владельцу, дернулся на стуле и так сильно сжал столешницу, что костяшки пальцев у него побелели. Через несколько секунд, тщательно артикулируя каждое слово, Джефф заговорил первым:
— Что-он-делает-с-ножом?
— Держит его. Он держит его в правой руке.
— Он-идет-к-нам?
— Нет. Он просто стоит там. Ты не поверишь, у него такое выражение лица. Этот парень настоящий псих. Наверное, руки у него сейчас трясутся.
— Думаешь, он собрался нас прикончить? Убить нас за несчастные четыре бата? — спросил Джефф, говоря теперь побыстрее.
— Дело не в деньгах, — сказал Ларри. — Должно быть, он считает, что утратил престиж во время сделки. Возможно, мы сторговались с ним на слишком низкой цене. А может, еда и на самом деле стоит пятнадцать батов. Дьявол! Он убьет нас, раз потерял лицо!
— Ну, и что теперь делать? — задал вопрос Джефф.
— Он все еще там стоит. Слушайте, давайте отсюда выбираться. Давайте уйдем, пока он не двинулся, — прошептала я.
Очень медленно поднявшись со своего места, я повернулась спиной к ножу и его владельцу. Понукая себя, миновала три столика, стоявших на пути к выходу. На улице я оказалась первой, потом вышел Ларри, следом Джефф.
— Вернусь к себе в комнату и запрусь изнутри, — прошептал Джефф, прежде чем смыться вниз по аллее.
Ларри все еще хотел побродить по городу, и я отправилась вместе с ним. Но пока мы гуляли, я все время нервно озиралась, ожидая увидеть в толпе бешеные глаза владельца ресторана. Когда мы вернулись в гостиницу, Джефф сидел на кровати в комнате, запершись на четыре запора, с бирманским ножом на боку. Лезвие было длиной в восемь дюймов.
— Вот и мы. Возьми, — сказала я, бросая ему пригоршню твердых леденцов. — Это тебе на сладкое.
— Где вы это достали?
— Какие-то дети остановили нас на улице и вручили корзинку с леденцами, потом засмеялись и убежали. А знаешь, что еще произошло? Женщина в одном из магазинов бесплатно дала мне этот козырек от солнца. Представляешь?
Джефф покачал головой.
— Таиланда мне не понять, — вздохнул он. — То кто-нибудь приставляет тебе нож к горлу, то дарят леденцы и козырьки от солнца. Я совершенно теряюсь от свойственных этой стране отношений любви-ненависти. Мне здесь нравится еда, пляжи, низкие цены, а также сиамская архитектура, храмы и все такое. Но я ненавижу испытывать страх перед бандитами и внезапной сменой настроения у людей, а еще — жару и влажность и этих сумасшедших, плюющих на все водителей грузовиков. Ладно, как бы там ни было, сегодняшнюю ночь я буду спать с ножом под подушкой, так спокойнее.
Утром 5 января через островные плантации каучуконосов мы проехали до пляжа Карон. Спустя два дня Джефф отбыл в Малайзию и Сингапур. А мы с Ларри остались на побережье еще на две недели, и, если бы не необходимость сдать билеты на двадцать первое число из Куала-Лумпура до Австралии, мы бы задержались подольше.
Карон оказался раем. Полулунный, чисто песчаный пляж, протянувшийся на полторы мили вдоль изумрудной глади Андаманского моря. Там, где заканчивался песок, начинались пальмы, буйные зеленые джунгли и рисовые плантации. На одном из концов пляжа под прикрытием пальм были сосредоточены дешевые бунгало. На песке стояло
