Жюль Верн - Путешествие и приключения капитана Гаттераса

— Вы правы, доктор, — покачав головой, серьезно проговорил Гаттерас. — До полюса остается еще сорок пять секунд!

— Это такая малость, — сказал Альтамонт, — что мы можем считать себя в состоянии неподвижности.

— Да, — сказал Клоубонни, — а между тем обитатели любой точки экватора делают триста девяносто шесть лье в час.

— И при этом ничуть не устают! — в удивлении воскликнул Бэлл.

— Совершенно верно, — ответил доктор.

— Однако, — продолжал Джонсон. — Земля вращается не только вокруг своей оси, но и вокруг Солнца?

— Да, за год Земля, двигаясь поступательно, совершает оборот вокруг Солнца.

— А что, это движение Земли быстрее, чем вращение вокруг оси? — спросил Бэлл.

— Неизмеримо быстрее! Хотя мы и находимся у полюса, поступательное движение увлекает нас, как и всех остальных обитателей Земли. Таким образом, наша предполагаемая неподвижность не более как химера. Мы неподвижны относительно других точек земного шара, но не относительно Солнца.

— А я-то думал, что нахожусь в полной неподвижности! — с комической досадой воскликнул Бэлл. — Попал пальцем в небо. Положительно, в этом мире нигде не найдешь ни минуты покоя.

— Твоя правда, Бэлл, — сказал Джонсон. — Не скажете ли, доктор, какова скорость этого поступательного движения?

— Она очень велика, — ответил доктор. — Земля движется вокруг Солнца в семьдесят шесть раз быстрее двадцатичетырехфунтового ядра, которое пролетает сто девяносто пять туазов в секунду. Следовательно, она движется со скоростью семи и шести десятых лье в секунду. Как видите, это куда быстрее, чем вращение любой точки экватора.

— Черт возьми! — воскликнул Бэлл. — Прямо не верится, доктор! Больше семи лье в секунду! Неужели господь бог не мог сделать так, чтобы мы оставались неподвижными!

— Будет вам, Бэлл! — сказал Альтамонт. — Вы сами не знаете, что говорите. Ведь в таком случае не было бы ни дня, ни ночи, ни лета, ни весны, ни осени, ни зимы.

— Не говоря уже о других еще более ужасных последствиях, — добавил Клоубонни.

— Каких же именно? — спросил Джонсон.

— Да мы упали бы на Солнце.

— На Солнце? — переспросил в изумлении Бэлл.

— Без сомнения. Если бы Земля вдруг остановилась, она упала бы на Солнце, правда через шестьдесят четыре с половиной дня.

— Вот так падение, которое длится шестьдесят четыре дня! — воскликнул Джонсон.

— Ни больше ни меньше, — ответил доктор. — Земле пришлось бы пройти расстояние в тридцать восемь миллионов лье.

— А каков вес земного шара? — спросил Альтамонт.

— Пять тысяч восемьсот восемьдесят один триллион тонн.

— Ну, такие числа ничего мне не говорят. Их никак не возьмешь в толк, — сказал Джонсон.

— Поэтому, дорогой Джонсон, я предложу вам два примера, которые скорее запечатлеются у вас в памяти. Итак, запомните: для того чтобы уравновесить Землю, пришлось бы взять семьдесят пять лун, а чтобы уравновесить Солнце, потребовалось бы триста пятьдесят тысяч земных шаров.

— Подавляющие цифры! — воскликнул Альтамонт.

— Вот именно подавляющие, — согласился Клоубонни. — Но вернемся к полюсу; мне кажется, лекция на эту тему уместнее всего в этой точке земного шара. Но, может быть, я вам наскучил?

— Продолжайте, доктор, продолжайте, — сказал Альтамонт.

— Я сказал вам, — начал доктор, который с такой же охотой поучал других, с какой они его слушали, — я сказал вам, что полюс неподвижен относительно других точек земного шара. Но это не совсем так.

— Как! — воскликнул Бэлл. — Вы отказываетесь от своих слов?

— Дело в том, Бэлл, что полюс не всегда занимал то место, где он сейчас находится, и некогда Полярная звезда находилась дальше от небесного полюса, чем теперь. Следовательно, наш полюс обладает некоторым движением и описывает круг примерно в течение двадцати шести тысяч лет. Обусловливается это так называемым «предварением равноденствий», о чем я вам сейчас расскажу.

— Но разве не может случиться, — спросил Альтамонт, — что когда-нибудь полюс переместится на очень большое расстояние?

— Дорогой Альтамонт, — отвечал доктор, — вы затронули важный вопрос, который долго обсуждали ученые в связи с одной странной находкой.

— Какой находкой?

— Вот в чем дело. В тысяча семьсот семьдесят первом году на берегу Ледовитого океана был найден труп носорога, а в тысяча семьсот семьдесят девятом году на сибирском побережье — труп слона. Каким образом животные теплых стран попали под такую широту? Это вызвало страшный переполох среди геологов, которые не были так проницательны, как француз Эли де Бомон, впоследствии доказавший, что эти животные некогда обитали под довольно высокими широтами и что трупы их были занесены потоками или реками в те места, где они найдены. Но пока еще не была высказана эта гипотеза, — знаете, что придумали ученые?

— Ученые способны на все, — засмеялся Альтамонт.

— Да, они ни перед чем не остановятся, лишь бы объяснить какой-нибудь факт. Итак, по их предположению, полюс некогда находился у экватора, а экватор — на полюсе.

— Да что вы?

— Я и не думаю шутить, уверяю вас. Но так как Земля сплюснута у полюса, как бы вдавлена больше чем на пять лье, то при перемещении полюса моря, отброшенные центробежной силой к новому экватору, покрыли бы даже высочайшие вершины Гималаев; а все страны, примыкающие к полярному кругу — Швеция, Норвегия, Россия, Сибирь, Гренландия и Новая Британия, — погрузились бы в воду на глубину пяти миль; в то же время экваториальные области, отодвинутые к полюсу, образовали бы плоскогорья высотой в пять лье.

— Вот так перемена! — воскликнул Джонсон.

— О, это нисколько не смутило ученых.

— Но как же они объяснили происшедший переворот? — спросил Альтамонт.

— Столкновением с кометою. Комета — это «Deus ex machina»5 — развязка вследствие вмешательства непредвиденного обстоятельства] ученых. Всякий раз, как господа ученые затрудняются ответить на какой-нибудь вопрос космического порядка, они призывают на помощь комету. Насколько мне известно, кометы — самые услужливые из светил, и на первый же зов ученого являются, чтобы все уладить.

— Так вы думаете, доктор, что такой переворот невозможен? — спросил Джонсон.

— Невозможен.

— А если бы он произошел?

— Тогда экваториальные области через двадцать четыре часа покрылись бы льдами.

— Вот, если бы, не дай бог, сейчас произошел такой переворот, — сказал Бэлл, — пожалуй, стали бы уверять, что мы не побывали у полюса.