Поль Верн - Из Роттердама в Копенгаген на борту паровой яхты «Сен-Мишель»
— Смотрите-ка! — сказал я. — Похоже, к Зунду на всех парах спешит целая эскадра.
— Без сомнения, английская, — отозвался Робер Годфруа. — Я читал в газетах, что она вышла из Плимута и идет в Копенгаген под командованием герцога Эдинбургского.
— В таком случае, — заметил мой брат, — быстроходное судно, которое мы видели вчера с колокольни Фрелсерс-Кирке, было послано в Копенгаген с известием о подходе эскадры.
— По-моему, — сказал я брату, — честное слово, стоит пропустить наш пароходик, но посмотреть, как английские военные корабли войдут в Зунд.
Примерно через час английская эскадра в составе восьми броненосцев с адмиральским кораблем впереди продефилировала мимо Эльсинора. Все суда держали между собой одинаковую дистанцию.
Такой спектакль стоил часового опоздания.
В четыре мы снова поднялись на палубу парохода, а около шести подошли к Копенгагену, плывя совсем близко от английских кораблей, из-за своей большой осадки отдавших якоря подальше от цитадели.
XV
Первым человеком, которого мы встретили на борту «Сен-Мишеля», был наш джентльмен. Казалось, он ожидал нас с большим нетерпением.
Поскольку было очень жарко, Томас Пиркоп ходил в одной рубашке, но теперь он предстал перед нами в совершенно новом виде. Его широкие штаны из грубого синего сукна, натянутые до подмышек, напоминали своей длиной панталоны, в которые предусмотрительные родители облачают растущих детишек. Помочи из розовой ковровой ткани, очень короткие и расшитые голубыми цветочками, поддерживали эти штаны на вырост, внутри которых безо всяких усилий целиком спрятался бы джентльмен. Огромные карманы, напоминавшие настоящие расщелины, расположились по бокам этого гигантского сооружения, раздувая его и одновременно показывая, какое большое количество предметов самого различного назначения скрывалось в их глубинах.
Томас Пиркоп не знал, что мы вернулись из Эльсинора. Его толстое и добродушное лицо пылало гордостью, и он с явным торжеством в голосе сказал нам:
— Gentlemen, the British squadron! You did not see the British squadron?[72]
— Да, — ответил я, — мы и в самом деле видели английскую эскадру. Так что сейчас, как и в случае с кометой, вы опоздали, мой бравый лоцман. Но утешу вас: в этом вашей вины нет. Вы не могли заметить эскадру раньше нас, потому что мы были в Эльсиноре, когда она вошла в Зунд и…
— Как это, должно быть, прекрасно выглядело! — выкрикнул Томас Пиркоп, не дав мне закончить, но столько зависти чувствовалось в его восклицании, столько подлинного сожаления о том, что он не смог присутствовать при этом зрелище, что перед таким взрывом патриотизма я сразу же прекратил шутки.
У англичан, безусловно, есть свои странности. А у какого народа их нет? Но надо отдать им должное: когда речь заходит об их флоте, армии, волонтерах, о правительстве, то в их словах невозможно обнаружить ничего смешного, даже когда они сильно преувеличивают. Чуть только разговор коснется подобных вещей, в них легко пробуждается патриотическая лихорадка, порой даже излишне легко. Но кто может осуждать англичан за это?
Как бы ни обманывали их министры, сколько бы ни совершали ошибку за ошибкой, никогда англичанин не признает этого перед иностранцем. Пролистайте их прессу, почитайте крупные газеты, даже самые враждебные правительству, вы не найдете в них грубых статей, оскорбительных пасквилей, неблагозвучных и дурно пахнущих эпитетов. Тон неизменно вежлив, а если вдруг он перестанет быть таким, газета немедленно потеряет своих подписчиков. Долгая и спокойная практика свободы прессы приучила журналистов не злоупотреблять этой вольностью.
XVI
На следующий день нашего пребывания в Копенгагене мы нанесли визиты французскому посланнику и советнику дипломатической миссии. Нас приняли довольно любезно и в ответ на наше приглашение пообещали побывать на борту «Сен-Мишеля».
Мы подумали, что гостям будет приятно прогуляться по рейду. И вот в назначенный день мы раскочегарили топку, так что «Сен-Мишель» встретил прибывших на борт уже стоя под парами.
После краткого осмотра яхты, чей внешний вид и великолепные качества гости оценили по достоинству, мой брат сделал им предложение, с удовольствием принятое.
Не теряя времени, мы подняли якоря, и четверть часа спустя «Сен-Мишель» оказался в нескольких кабельтовых от английского адмиральского корабля «Геркулес».
Все корабли эскадры, кроме одного (уж не знаю, по какой причине), были украшены флагами расцвечивания. На грот-мачте «Геркулеса» развевался английский королевский штандарт, поднимаемый лишь в самых торжественных случаях.
Рядом с ним, словно для того, чтобы указать на родственные связи правящих династий Дании и Великобритании, реял датский флаг.
Как раз в этот момент король Дании был в гостях у герцога Эдинбургского. Кристиан XII наносил ответный визит сыну английской королевы, которого накануне вечером принимал в замке Амалиенборг.
Если этот визит не затянется надолго, то мы сможем поприсутствовать при отъезде короля, чья яхта стояла на якоре в паре кабельтовых от «Геркулеса», и при салюте, который по этому случаю должна дать английская эскадра.
Корабельный салют производит большое впечатление, особенно в тех случаях, когда кораблей много и они вооружены орудиями главного калибра. Каждый корабль одновременно с адмиральским производит двадцать один залп, и с каждым выстрелом матросы, стоя на марсах и реях, оглашают воздух громкими криками: «Гип-гип! Урра!»
Это занимательное зрелище удается увидеть крайне редко, и можно посчитать за счастье, если довелось на нем присутствовать.
Очень скоро королевская яхта пришла в движение и подошла на полкабельтова к «Геркулесу»; наш «Сен-Мишель» тоже приблизился к адмиральскому судну, держась чуть позади броненосца «Воитель».
Прошло несколько минут. Кристиан XII, сопровождаемый наследным принцем и многими членами королевской фамилии, показался у наружного трапа «Геркулеса».
Пожав руку герцогу Эдинбургскому, король спустился в шлюпку и направился к своей яхте в сопровождении многочисленных лодок, перевозивших его свиту.
В этот момент небо, покрытое до той поры тучами, прояснилось. Луч солнца прорвался сквозь облака и осветил украшенные золотым шитьем мундиры датских должностных лиц.
Пурпурный тент, растянутый на корме королевской шлюпки, заиграл золотыми отблесками, и находившиеся под ним люди казались окруженными сверкающим ореолом.
Удивительно контрастировали с королевской яхтой корпуса английских кораблей — массивные и темные, ощетинившиеся с каждого борта мощными артиллерийскими орудиями, ужасным средством разрушения. Но, словно для того, чтобы заставить позабыть эту мрачную ноту, вымпелы и флажки всевозможной расцветки весело трепетали, вытянувшись до самых верхушек мачт, и, развеваясь под порывами морского бриза, вносили в эту грандиозную картину праздничное настроение умиротворенности.
