Эльза Триоле - На Таити
Быстро затихает городок, куда-то исчезают автомобили и люди, изредка еще встречаются пьяные и какие-то гуляки с девушками, которые так разошлись, что не могут сразу остановиться. Но на них уже смотрят с неодобрением. На следующий день все в полном порядке. Опять тишина, покой и ожидание следующей почты.
XIX
В ЗАКРЫТОМ АВТОМОБИЛЕ
Королевская семья распускала слухи о том, что барон S., офицер с корабля А-н, жених принцессы Текау. Туземцы стали принимать офицеров особенно пышно. Раз как-то один из дистриктов устроил для них пиршество на всю ночь. Больше никто не был приглашен, но и Ниоте и мне, по непонятной причине, сильно хотелось присутствовать на празднике.
Преодолев всякого рода невероятные трудности, мы, наконец, поздно вечером уселись в автомобиль. Андрей впереди с шофером, мы с Ниотой — сзади.
Начинал накрапывать дождь, пришлось поднять холщевый верх. Подпрыгивая побежал легкий автомобильчик. Последние дома скоро остались позади. Справа темнело море. Перед нами тряслись две белых одинаковых спины. Мы ближе придвинулись друг к другу. Дождь начинал захлестывать. Шофер слезает и застегивает автомобиль со всех сторон. Снова трясемся в темной, душной коробочке со слюдовыми, мутными окошками: теряем чувство времени и пространства. Урчание автомобиля, шум моря, гудки на поворотах, плеск дождя, мрак, теплая, сухая, испуганная ручка Ниоты, покачивающиеся перед нами чужие спины, а в конце всего этого песни, танцы, крики, незнакомые лица… Стараюсь ухватиться за что-нибудь незыбкое — ничего нет, все исчезает, будто испаряется, одни только тени и гул, устремление вперед и ощущение встряхивания на месте… Оторвана от всего, брошена, проваливаюсь… Может быть, это и есть настоящее, может быть, я именно сейчас поняла?
Чужая спина оборачивается, я вижу мокрое лицо Андрея: «Не стоит ехать дальше, праздник все равно не состоится под таким дождем». Поехали обратно. Сильно трясло, дождь стал пробираться сквозь верх. Андрей злится на меня. Ниота горюет. Дома нас не ждут и не приготовят чай. Вещи снова стали вещами и вернулись на свои места.
На следующий день мы узнали, что в дистрикте дождя не было и что праздник удался на славу.
XX
ПРИЕМ У КОРОЛЕВЫ ПОМАРЭ
У экс-королевы Марау Помарэ — прием: обед и танцы. Приглашены офицеры с А-н, приезжие богатые американцы, родственники королевы и мы. Всего человек тридцать.
Снаружи деревянный дом королевы кажется небольшим, внутри же много просторных, высоких комнат. В гостиной мебель обтянута красным шелком, на стенах разнообразные подарки от заходивших в порт пароходов.
Королева Марау, в шелковом, шумящем широчайшем платье ампир принимает гостей сидя в кресле, которое заполняет целиком. Офицеры при орденах, другие мужчины в смокингах, дамы в бальном. Ждут принцессу Текау.
Я знаю, что за этой стеной ее сейчас причесывает парикмахер, голова ее в его распоряжении и она неподвижна, но продолжает рвать и метать, рассылает во все стороны мелких родственниц, не находит целых чулок подходящего цвета, ругает девчонку, которая очищает мелом почерневшие места на золотых туфлях. Тут же спешно доглаживают тюлевые крылья бального платья.
Текау всегда приходит поздно, когда ее перестают уже ждать. И в этот вечер она также поздно и сенсационно появляется в желтом открытом платье с длинным шлейфом. Она хороша и импозантна, крупная, черноволосая, даже не смуглая, с ровным цветом лица, без румянца, с прекрасными голыми плечами и руками.
Теперь можно садиться за стол. Налево от меня барон S., направо брат Текау. С., состоящий при Текау — по правую ее руку, по левую Андрей. Королева сидит по середине стола, напротив Текау. Напротив меня — лейтенант В., ухаживает за своей соседкой американкой, хорошо сохранившейся, веселой дамой лет сорока. Обед ползет с удивительной медлительностью. Подают половые из гостиницы «Тиарэ». Текау следит за сервировкой и внутренне бушует при каждом промахе. Барон S. разговаривает со мной и любезно изливает свой яд на все и на всех. Андрей слишком много ест и не обращает никакого внимания на свою даму, а после обеда у него будет болеть под ложечкой. Я делаю ему страшные глаза. Американка напротив меня и В. сильно заняты друг другом. Барон S. от тоски и презрения к окружающим начинает относиться ко мне дружелюбно. Наконец, встаем.
В гостиной с красной мебелью стулья отодвинуты к стенкам. Заводят граммофон. Пластинки мы накануне собирали у всех знакомых. Гости недружелюбно стоят и сидят по стенкам. Андрей осовелый устроился в углу. Подхожу к нему и горько упрекаю за поведение за столом, но он утверждает, что пытался разговаривать с Текау, да она его не слушала, а что теперь положение безнадежно, так как он переел ракового супа. Подхожу к Текау и стараюсь как-нибудь это загладить. Старый муж американки в красивом платье, ходит за мной следом и говорит: «а fascinating girl»[17]. Лейтенант В. очень много со мной танцует, и я довольна.
Потом — дивертисмент: заезжая американская кокотка Rose-Marie под француженку и под испанку зараз, якобы танцовщица, демонстрирует себя на сцене.
Сцена устроена очень ловко, с рампой и занавесью, матросы с А-н постарались, S. прислал их еще с утра.
Танцует Rose-Marie под граммофон. Граммофон едва слышно, все плохо клеится. — «Первая любовь», — провозглашает она. Слышится сдержанный, но недостаточно сдержанный смех.
Благодушный американец, рослый, здоровенный детина, с которым Rose-Marie путешествует, одиноко пьян, рядом в столовой и аплодирует ей оттуда. Очевидно, что пьян он бывает постоянно.
Потом снова общие танцы до поздней ночи.
На следующий день самолюбивая озлобленная Текау говорила со мной о неудавшемся вечере.
Часто стали ездить в экскурсии и на пикники.
Ездили из города направо и налево, ночевали где придется, в самых различных дистриктах.
Комнаты, в которых мы проводили ночь, в моей памяти сливаются в одну: просторно, чисто, пусто. Кровать, крытая тифе-фе, на стенах фотографии, венки и цепи из мельчайших цветных ракушек. Свет от свечки дрожит и раскачивает предметы и стены. Простыни прозрачны и пахнут непонятным, как в первый день приезда. Так же жужжат комары. За окном и открытой на террасу двери блестит ночь. Не спится и хочется, чтобы это скорей кончилось. Кругом ощущаешь людей, которые здесь дома, которые понимают, что мы говорим, мы же их языка не знаем. Чудится заговор между темнокожими людьми, жарой, яркой ночью, редкими простынями, венками из ракушек и всем, что кругом нас.
Утром встаешь усталая и довольная, что ночь уже пережита. Улыбаешься темнокожим, приветливым молчаливым людям, которые спокойно занимаются своим делом. Бегаешь по зеленому газону, рвешь с кустов большие, мясистые цветы, мочишь ноги в ближайшей речке, так как хочется посмотреть, что по другую сторону, присаживаешься на толстый сук, любуешься, радуешься и вскакиваешь, спугнутая сонным комаром. Потом влезаешь в автомобиль и едешь дальше.
