Тони Хоукс - С холодильником по Ирландии: «Гиннеса» много не бывает
Когда я вернулся, народа в пабе прибавилось, все были возбуждены и громко общались. Атмосфера изменилась, не изменился только хозяин, для которого пересчет бутылок был важнее, чем продажа спиртного. Вошли две пары средних лет, и Уилли подверг их строгому перекрестному допросу. Как можно вежливее я пробрался между ними, чтобы спасти свое пиво, и сел послушать, пока не получил достаточно информации, чтобы выяснить, что именно там происходит. Новоприбывшие были сестрами, родом из Келлса, но теперь жили в Канаде со своими канадскими мужьями. Сестры уехали из Келлса в 1959 году и с тех пор больше не приезжали. Каждая встреча с очередным зашедшим местным жителем, которого знал и Уилли, и сестры, сопровождалась восторженными воплями, что заметно начало злить мужей. Они раньше своих жен заметили отсутствие живого бармена. Очередной взрыв восторга последовал после того, как выяснилось, что много-много лет назад мать сестер делала прически матери Уилли. Последовали другие столь же важные открытия, и вдруг атмосферу разорвал громкий и раздраженный голос канадца:
— Откуда вообще здесь берут пиво?
Уилли вежливо объяснил принцип действия, прозвенел звонок, и погружение в прошлое продолжилось, однако на более приемлемом уровне громкости. К тому же появилась новая тема для обсуждения.
— Вы помните маленькую женщину, с рыжеватыми волосами — прекрасно танцевала… Рози… она еще жила у церкви?
— Да, конечно помним.
— Умерла.
— О, боже мой! Ну, она, должно быть, была уже совсем старой.
— Была.
— А ее сестры?
— Умерли.
— А брат?
— Умер.
Следующие двадцать минут выяснялось, кто с 1959 года в Келлее был жив и кто умер. Самым ярким моментом было появление хозяина, которое успокоило нервы канадского контингента и пополнило мою кружку пивом.
А потом леди узнали две важные новости. О том, что в крови Уилли не было Ph-хромосомы, и о том, что я путешествую с холодильником. Сестры посчитали последнее забавным, это даже вызвало некоторое удивление в многострадальном канадском лагере.
— Парень, ты таскаешь за собой на тележке этот холодильник? На кой черт?
Я рассказал им о пари.
— И какой же идиот тебя подвезет?
Я сказал им, что холодильник вполне поместится в четырехдверном седане.
— Ну, удачи, надеемся, у тебя крепкие ботинки и непромокаемый дождевик.
Все развеселились еще больше. Это не добавило мне уверенности. Шутки были добродушными, но все же подрывали мое и без того хрупкое душевное равновесие.
Я посмотрел на холодильник и представил вместо него игрушечный автомат.
Я не ездил автостопом уже лет пятнадцать. И надеялся, что вытянутый большой палец не потерял своих древних магических свойств. Я путешествовал в одиночку по Америке, осознание опасности каким-то образом меня оберегало. В один прекрасный день, я добрался из Ниагара-Фоллс до Нью-Йорка быстрее прямого рейсового автобуса. Я познакомился со многими приятными людьми, и все были ко мне очень добры. Один парень, заметив, что я голоден, настоял и купил мне огромный ланч, а когда я поблагодарил его за его доброту, просто сказал: «Угостишь тоже кого-нибудь». Мне понравилась эта бескорыстная идея — отплати мне, вознаградив кого-то другого щедрой порцией изъявления добра.
Единственный раз в немного щекотливое положение я попал во Франции, когда меня вызвался подвезти один пожилой мужчина, чьим вторым ко мне вопросом было: что я думаю о купании нагишом. Уже сообщив, что я направляюсь в Леон, я тут же изменил направление и настоял на том, чтобы он высадил меня в Шалон-сюр-Сон. Когда я вышел из машины, он сказал что-то по-французски, я не понял что именно, но думаю, что-то вроде «Этот автобус идет в Каван».
Я медленно подтащил свой багаж к подходящему месту на обочине, отметив с некоторым опасением, что автомобили проезжали через подозрительно неравные интервалы времени. В физическом и эмоциональном состоянии, близком к оцепенению, я устроился у дороги и попытался заставить себя думать о приятном. Дождь стих, но с неба все еще капало, и тучи на горизонте наводили на мысль, что довольно скоро придется доставать дождевик. Я осмотрелся и понадеялся, что это место не станет для меня слишком родным, так как заметил, что для начала путешествия выбрал пустынный и негостеприимный отрезок дороги. Не уродливый, но и определенно не привлекательный, просто тоскливый отрезок ирландской дороги. Линии электропередачи, пара полей и обзор оборотной стороны дорожного знака, смотрящего в другую сторону, который, в лучшем случае, гласил: «Никакого зубоскальства над автостопщиками». Я поставил холодильник слегка перед собой и прислонил к нему рюкзак, пытаясь создать ощущение нормальности — холодильник и рюкзак должны быть вместе, — и вытянул большой палец.
Мимо пронесся «форд фиеста». Затем «воксолл кавалье». Дальше «рено», потом красная машина, марку которой я так и не разглядел. Уже четыре автомобиля, и ни один из них не продемонстрировал никаких признаков желания остановиться. Что не так? Может, они не видели мой большой палец? Не были заинтригованы видом холодильника? После «ситроена», большого грузовика, «форда эскорт» и «БМВ» я присел на минуту на холодильник и собрался с мыслями. Проехало восемь автомобилей, и я стоял уже десять минут. Я подсчитал, что это означает менее одной машины в минуту. Я проверил минутную стрелку своих часов и засек минуту. Мама дорогая! Никого. Дела шли все хуже. Уже меньше одного автомобиля в минуту. Я постарался выбраться из этой статистической трясины, ободрив себя беседой, во время которой я решил минут пятнадцать думать о хорошем. Я поднялся с холодильника и попытался принять вид сильного, позитивного человека с налетом эмоциональности, рассчитывая, что это привлечет всех без исключения проезжающих водителей.
От этого у меня свело судорогой мышцы. Поэтому я снова уселся на холодильник и подивился, как можно быть таким наивным и ожидать постоянного потока транспорта по главной дороге. Может, достать кусок картона и написать на нем направление. Или достать кусок картона и написать на нем «Куда угодно». Или надо было вовремя понять разницу между забавной идеей и попытками ее осуществить. Машины проезжали так редко, что об автомобильных пробках оставалось только мечтать. Оцепенение, которое я ощутил вначале, давным-давно прошло, вместо этого мои эмоции бросались из одной крайности в другую. Каждый раз, когда на горизонте я видел легковую машину или грузовик, меня переполняли надежды: «Вот он! Это он!» По мере того как автомобиль приближался, я позволял своим надеждам окрепнуть настолько, что, когда тот проносился мимо, ощущал себя жестоко отвергнутым. Через двадцать минут и семнадцать жестоких предательств я начал чувствовать себя несколько подавленно. Три или четыре недели подобной пытки закончатся для меня дорогостоящими консультациями у психоаналитика. Мои мысли обратились к пари. Я мог бы пережить потерю ста фунтов, а удар по моему самолюбию был бы гораздо легче ежедневной дозы того, что я испытывал сейчас. Мысли о том, чтобы сдаться менее чем через час, совершенно не казались подходящими тому путешествию, на которое я настраивался. Никаких сомнений, я был близок к краху. Точнее, я был в нокдауне, и рефери уже досчитал до шести.
