Джонатан Свифт - Путешествия Лемюэля Гулливера
Автор благодаря чрезвычайно остроумной выдумке предупреждает нашествие неприятеля. Его жалуют высоким титулом. Являются послы императора Блефуску и просят мира.
Империя Блефуску – остров, расположенный на северо-восток от Лилипутии. Только неглубокий пролив шириной в восемьсот ярдов разделяет оба государства.
Я еще ни разу не был на том берегу, откуда виден этот остров. А теперь мне казалось неблагоразумным появляться в этом районе.
С момента объявления войны всякие сношения между двумя империями были воспрещены под страхом смертной казни. Не довольствуясь этим, наш император наложил запрет на выход всех без исключения судов из гаваней Лилипутии. Поэтому блефускуанцы не подозревали о моем присутствии среди лилипутов. Это вполне соответствовало моим планам неожиданного захвата неприятельского флота, и я старался не показываться на берегу пролива, где меня могли заметить враги.
Разведчики донесли нам, что флот Блефуску стоит в одной из гаваней пролива, готовый поднять паруса при первом дуновении попутного ветра. Посоветовавшись с императором, я решил немедленно приступить к исполнению своего намерения.
Прежде всего я расспросил моряков о глубине пролива. Они сообщили мне, что даже во время прилива глубина его не превышает семидесяти глюглеффов (около шести европейских футов). Затем я осторожно пробрался на северо-восточный берег, расположенный напротив Блефуску, прилег за бугорком, направил подзорную трубу на стоявший на якоре неприятельский флот и насчитал до пятидесяти боевых кораблей и большое число транспортов.
Вернувшись домой, я приказал доставить мне самых толстых канатов и большое количество железных брусьев. Канаты оказались толщиной с бечевку, а брусья величиной с нашу вязальную иголку. Чтобы придать канатам большую прочность, я свил их втрое, а железные брусья скрутил вместе по три, загнув их концы в виде крючков. Прикрепив пятьдесят таких крючков к такому же числу канатов, я возвратился на северо-восточный берег и, сняв с себя кафтан, башмаки и чулки, в одной кожаной куртке вошел в воду за полчаса до прилива. Сначала я шел вброд, а затем проплыл около тридцати ярдов, пока снова не почувствовал под ногами дно. Все это я проделал очень быстро и меньше чем через полчаса достиг гавани, где стоял неприятельский флот.
Увидев меня, враги пришли в такой ужас, что попрыгали с кораблей в воду и поплыли к берегу, где собралось не менее тридцати тысяч человек. Тогда я вынул приготовленные мною снасти, зацепил крючок за нос каждого корабля и связал все веревки в один узел. Во время этой работы неприятель осыпал меня тучей стрел; многие из них вонзились мне в руки и лицо. Они причиняли мне ужасную боль и мешали работать. Больше всего я боялся за глаза. Я, наверное, потерял бы зрение, если бы не придумал средства для защиты. Среди других необходимых мне мелочей у меня сохранились очки, которые я держал в секретном кармане. Я надел очки и крепко привязал их. Теперь я мог без особых помех продолжать работу. Стрелы нередко попадали в стекла очков, но не причиняли мне вреда.
Когда все крючки были прилажены, я взял узел в руку и потащил корабли, но ни один корабль не тронулся с места: все они крепко держались на якорях. Мне пришлось отважиться на очень опасную операцию. Я обогнул корабли и смело обрезал ножом якорные канаты; при этом более двухсот стрел попало мне в лицо и руки. Затем я снова схватил веревки, к которым были прикреплены мои крючки, и легко потащил за собой пятьдесят самых крупных неприятельских военных кораблей.
Растерявшиеся блефускуанцы долгое время не догадывались о моих намерениях. Глядя, как я обрезаю якорные канаты, они решили, что я собираюсь пустить корабли на волю ветра и волн или столкнуть их друг с другом. Но когда я потащил за собой весь флот, они пришли в неописуемое отчаяние и стали оглашать воздух горестными воплями. Отойдя на такое расстояние, что их стрелы не долетали до меня, я осторожно извлек впившиеся в лицо и руки стрелы и натер пораненные места целебной мазью. Потом я снял очки и, подождав около часа, пока спадет вода, перешел вброд середину пролива и благополучно прибыл с моим грузом в императорский порт Лилипутии.
Император и все придворные стояли на берегу в ожидании исхода этого великого предприятия. На середине пролива вода доходила мне по горло, и они не могли видеть меня. Они видели только корабли, подвигавшиеся широким полумесяцем к нашему берегу. Император решил, что я утонул, а неприятельский флот приближается с враждебными намерениями. Но скоро его опасения исчезли. С каждым шагом пролив становился мельче, и я все больше показывался из воды. Подойдя на такое расстояние, чтобы меня можно было расслышать с берега, я поднял вверх связку веревок, к которым были привязаны корабли, и громко закричал: «Да здравствует могущественнейший император Лилипутии!» Когда я вышел на берег, великий монарх осыпал меня всяческими похвалами и тут же пожаловал мне титул нардака, самый высокий в государстве.
Но честолюбие монархов не имеет пределов. Его величеству очень хотелось, чтобы я захватил и все остальные корабли неприятеля. По-видимому, он задумал завоевать империю Блефуску. Управляя ею через своего наместника, он мог бы навести там свои порядки: истребить укрывающихся тупоконечников и принудить всех блефускуанцев разбивать яйца с острого конца. Тогда бы он стал полновластным владыкой вселенной{16}. Но я всячески старался отклонить императора от этого намерения. Я приводил ему многочисленные доводы, подсказанные мне как политическими соображениями, так и чувством справедливости. В заключение я решительно заявил, что никогда не соглашусь сделаться орудием порабощения храброго и свободного народа.
Мое смелое и откровенное заявление в корне противоречило честолюбивым мечтам его императорского величества. Он никогда не мог простить мне моего отказа содействовать его планам. Император весьма тонко дал понять это на заседании государственного совета. Мудрейшие из членов совета были, по-видимому, на моей стороне, хотя выражали это только молчанием. Зато мои тайные враги поспешили воспользоваться удобным случаем и высказали ряд замечаний, направленных против меня. С этого времени его величество и враждебные мне министры повели против меня злобную интригу. Не прошло и двух месяцев, как они едва не погубили меня своими происками. Так, даже величайшие услуги, оказываемые монархам, не в силах перевесить в их глазах отказа в потворстве их страстям.
Спустя три недели после описанного подвига от императора Блефуску прибыло торжественное посольство с предложением мира. Послы шли на всяческие уступки, и уже через несколько дней был подписан чрезвычайно выгодный для нашего императора мирный договор.
