Юрий Иванов - Острова на горизонте
— Док. Завтракать! — загремел из соседней комнаты толстяк Джо. — Ты проснулся? К тебе можно?
— Входите.
Под мощным ударом ладони дверь распахнулась, и вошел краснолицый, сияющий, пахнущий морем и жареной рыбой Джо. Он опустился на стул, который чуть не рассыпался под ним, и потянул из прожженного кармана рубахи недокуренную сигару. Разжег ее. Задымил. Скрестил на необъятной груди мускулистые ручищи и весело заговорил:
— Все в порядке на рудовозе «Король Георг Четвертый»! Выкарабкались. Не сожрал их океан! Никто не погиб, и с «Сириусом» я переговаривался — спрашивали, как дела. Не стал я тебя тормошить, сказал, что все о’кей! Привет до нового радиосеанса.
— Как капитан?
— Ха! Капитан уже поднялся. Говорит, все у него заросло.
— Что?! Я вот ему поднимусь! Капитан! Немедленно в постель! — закричал я, втаптывая ногу в ботинок. — А, Рика, здравствуй!
— Доброе утро. Идите завтракать. — Девочка заглянула в комнату. Лицо у нее было бледным, под глазами синева. — Все готово.
— Послушай, что с тобой? — спросил ее толстяк Джо и, схватив за руку, потянул к себе. Рика уткнулась ему лицом в шею. — Девочка ты моя. Тебе нездоровится? Доктор, поглядите, может, заболела? Ведь она сегодня еще ни разу не улыбнулась.
— Пусти, — сказала Рика и, вырвавшись из его рук, метнулась из комнаты.
А капитан действительно уже поднялся. Когда я выглянул из комнаты, Френсис вошел в дом. Он опирался на трость и шагал очень медленно и осторожно, но лицо его сияло от счастья.
— Черт бы вас побрал, капитан! — сказал я. — Хотите, чтобы швы разошлись?
— Ложусь, док, ложусь, — смиренно пробормотал капитан и осторожно опустился на койку. — Спасибо тебе, дружище. Это по-морскому, по-братски — прийти вот так, на сигнал бедствия…
— Оставьте, капитан. Ложитесь. Вот так. Дайте-ка я погляжу, как шов…
— Не люблю болтать, док. Да-да, я больше люблю молчать, но сейчас мне хочется говорить добрые слова. Сегодня я открыл глаза и подумал: «Жив!» Солнце светило в окно, трава шуршала, волны гремели, чайки кричали. Я жив! И знаете, о чем я подумал? Вот вы помогли мне в невероятно трудную для меня минуту, и я… А что теперь должен сделать я? Я должен нести людям еще больше добра, чем нес и давал раньше. Ведь это так важно — отозваться на зов терпящего бедствие. И клянусь вам…
— Капитан! Не думал, что вы можете произнести столько слов за один прием.
Толстяк Джо засмеялся, вытащил бутылку из заднего кармана отвислых брюк и протянул мне, но я отстранил его руку. И тогда Джо сказал:
— Капитан, мы пойдем набьем трюма́, а потом я возьму трубу и сыграю! В честь твоего выздоровления. В честь экипажа рудовоза, выдержавшего схватку со штормом. В честь синего неба, солнца и шороха трав!
Завтракали втроем. Алекс и Фернандо отправились в объезд острова, а второй радист спал после ночной вахты.
В просторной кухне на полках стояла разная утварь, висели медные, начищенные до жаркого блеска кастрюли и кастрюльки. В большой печи гудел огонь. Было жарко, Рика распахнула окно и дверь. Теплый, пахнущий морскими водорослями воздух прокатывался по кухне. В окно был виден все еще неспокойный океан, чайки, сидящие на берегу, а в открытую дверь — желтые холмы и зеленая трава у их подножий. Лошадь и жеребенок стояли на склоне одной из дюн, и ветер шевелил золотистую гриву лошади, а у порога кухни толпилось с десяток маленьких черных кур во главе с крупным огненно-красным петухом.
Ели жареную треску с вареной картошкой.
— Чего выпустила птиц из курятника? — спросил толстяк Джо, прямо рукой вытаскивая из сковороды самый большой кусок рыбы.
— А пускай погуляют, — сказала Рика и прикрикнула на Джо: — Опять в сковороду — с руками? Вот же вилка.
— Прости, девочка, — пробормотал Джо и облизал пальцы.
— Отец Джо! — Рика строго свела брови. — Вот же салфетка.
— Да-да, милая. — Джо схватил салфетку, вытер губы, а потом трубно сморкнулся в нее и, видя, как Рика уставилась ему в лицо, поспешно спросил: — Тебе нужно в чем-нибудь помочь?
— Когда я тебя приучу умению сидеть за столом? — сердито сказала Рика. — В приличную компанию тебя не пустишь… И вот — откуда у тебя новая дыра?
Толстяк Джо скосил глаза. Сидел он за столом в одной тельняшке. На боку зияла дыра и светилась кожа, на которой виднелась четкая синяя татуировка.
— Надевал, а ткань — тр-рр-ыы! — сказал Джо. — Рика, что с тобой? Я никогда не видел тебя такой. Ей-ей, ты больна!
— Надоели вы мне все, — сказала Рика. — Вы все как дети! Все на вас рвется, трещит: тр-ры! Пачкаетесь, как поросята. Что ни день — то стирка. Что ни день — то гора белья. А простыни?! — Она повернулась ко мне. В глазах ее стояли слезы. — Стираю-стираю, глажу-глажу… Постелю, а он… — Рика ткнула в сторону Джо пальцем: — Бух! В постель в одежде! В сырой! В грязной!
Покраснев, со смущением на лице, зацепившись за угол и чуть не опрокинув стол, толстяк вылез из-за стола и подошел к Рике. Попытался ее обнять, но она оттолкнула его.
— Отойди! Ну погляди, погляди на себя.
Толстяк Джо оглядел себя. Смущенно улыбаясь, развел руками.
— Ничего не видишь, да?
— Пуговички потерялись… — пробормотал Джо, прикрываясь ладонями, как женщина, выходящая из воды. — Я ее булавкой, а она…
— По-отерялись! Бу-улавкой! У нас что, на острове есть магазин? Можно пойти и купить пуговичку? Вот пришью тебе сегодня пуговицы! Медные. С пушками! Снимай брюки.
— Но, милая моя…
— Снимай, снимай, некогда мне. Сейчас я уйду с Натом на свой участок. — Рика поднялась из-за стола. Глаза ее сверкали. Выкрикнула: — Ну, быстрее же! Мне еще гладить, шить, штопать. Мне еще кормить кур и лошадей.
— Я все сделаю, я помогу. — Толстяк Джо грузно прыгал на одной ноге, пытаясь выпутать вторую из штанины.
Снял наконец-то. Схватив брюки, Рика ушла в комнату. А мы с Джо убрали все, я протер стол тряпкой, Джо топтался рядом, помогал, но как-то все у него плохо получалось. Вилки падали на пол, веником он шаркал с такой яростью, что мусор улетал к противоположной стене кухни. Отобрав у него веник, я сказал:
— Иди покури.
— Пойду, — согласился Джо. А потом воскликнул: — А! Пойдем-ка мы с тобой поиграем на трубе! Пока она там пришивает.
— Вот и порядок в кухне. На какой еще трубе?
— О, у меня самая большая в мире духовая труба. — Толстяк Джо, схватив меня за рукав, потянул к двери. — Когда я играю, то, говорят, звуки слышны в Канаде. А до Канады почти двести миль. — Лицо у Джо сияло. — Не веришь? Пойдем покажу.
— Так без брюк и пойдешь? И куда идти-то?
— А какая разница, в брюках или без? Остров! Куда идти? Да во-он на эту дюну. Там у меня кресло стоит.
