Уильям Голдинг - Повелитель мух
Помет был теплым. Он лежал кучей на взрытой земле. Гладкие оливково-зеленые лепешки еще чуть дымились. Джек поднял голову и уставился на непроглядную массу лиан, преградивших ему путь. Затем, взяв копье наизготовку, стал осторожно пробираться вперед. По другую сторону завесы лиан след выходил на довольно широкую кабанью тропу. Джек выпрямился во весь рост и в ту же секунду услышал легкий шум. Джек занес правую руку назад и изо всех сил метнул копье. Рассыпалась дробь копыт, словно защелкали кастаньеты, — соблазнительный, сводящий с ума звук… обещание мяса. Джек выскочил из кустов и подхватил копье. Стук копыт затерялся вдали.
Джек, чертыхаясь, сошел с тропы и продирался напролом, пока лес не поредел и вместо голых стволов, подпиравших темную крышу листвы, не появились светло-серые пальмы с коронами из зеленых перьев. Впереди поблескивало море и раздавались голоса. Ральф стоял возле своего изобретения — примитивной хижины из пальмовых стволов и листьев, которая смотрела на лагуну и, казалось, была готова вот-вот рухнуть. Он не замечал Джека, хотя глядел прямо на него.
— Вода есть? Я говорю: вода есть?
Ральф, наконец, осознал, что перед ним Джек, и даже вздрогнул.
— Вода? А, привет! Там, под деревом. Наверное, еще осталась.
Джек взял скорлупу кокосового ореха, до краев наполненную пресной водой, — одну из тех, что были заранее приготовлены и лежали в тени, — и стал пить. Струйки потекли по подбородку, по шее и скатились на грудь. Выпив воду, он шумно вздохнул. Из лачуги послышался голос Саймона:
— Чуть повыше.
Ральф повернулся к хижине и приподнял ветку, на которой держалась вся кровля из листьев. Кровля развалилась, и листья посыпались вниз. Из дыры выглянуло виноватое лицо Саймона:
— Ох, прости!
Ральф с досадой смотрел на развалившуюся хижину.
— Так мы никогда не кончим.
Он бросился на землю.
— Столько дней работаем — и вот, полюбуйся!
Две готовые хижины едва держались. Третья совсем развалилась..
— А им лишь бы удрать. Помнишь собрание? Все хотели работать не покладая рук, пока не построим хижины.
— Все, кроме меня и моих охотников…
— Кроме охотников. Ну, малыши, они… — Он жестикулировал, подбирая нужное слово. — Что с них взять? Но ведь и большие не лучше. Вот видишь? Целый день работаем мы с Саймоном. И больше нет никого. Они купаются, или жрут, или играют.
Саймон осторожно высунул голову.
— Ты вождь. Прикажи им.
Ральф лежал на спине и смотрел на пальмы и на небо.
— Собрания! Они у нас каждый день. По два раза. — Он приподнялся на локте. — Стоит мне только начать реактивный самолет, или подлодку, или телевизор. А когда собрание кончится, минут пять они поработают и разбегутся, кто так, кто на охоту.
Джек покраснел.
— Мясо-то нам нужно.
— Ну, пока его еще не было. И хижины нам тоже нужны. А охотники твои уже несколько часов как вернулись. И с тех пор все купаются.
— Но я же не бросил охоту, — сказал Джек. — А их я отпустил. Я думал, что, когда останусь один… — В его глазах появилось безумное выражение. — Я думал, что смогу…
— И не смог.
— Я думал — смогу.
— Пока что ты не смог. — Голос Ральфа вдруг чуть задрожал. — Поможешь нам строить хижину? — Просьба показалась бы совсем обычной, если бы не какая-то нотка в его голосе.
— Нам нужно мясо…
— Нужно, да нету. — Теперь враждебность была отчетливо слышна.
— Но оно будет! В следующий раз! Нужно сделать зазубрины на копье. Мы ранили свинью, да копье выпало…
— Нужно сделать хижины!
Джек закричал в ярости:
— Обвиняешь меня, да?
— Я только говорю, что мы здесь надрываемся. Вот и все.
Они оба покраснели, и им было трудно смотреть друг на друга. Ральф перекатился на живот и стал поигрывать травинками.
— Если польет такой дождь, как в первую ночь, хижины нам очень пригодятся. И еще одна вещь. Хижины нужны, потому что… — Он помолчал, и они оба взяли себя в руки. Затем он продолжил разговор уже на безопасную тему: — Ты это замечал?
Джек положил копье и присел на корточки.
— Что замечал?
— Боятся они. — Ральф повернулся на бок и уставился в свирепое и грязное лицо Джека. — Я о том, как оно вообще. Ты хоть раз просыпался ночью? — Джек покачал головой. — Они разговаривают во сне и визжат. Малыши. И не одни малыши. Как будто…
— Как будто это страшный остров.
От неожиданности они вздрогнули, подняли головы и увидели серьезное лицо Саймона.
— Как будто тот зверь, — сказал Саймон, — или летучая змея есть на самом деле. Помните?
Двое старших потупились. Змеи не упоминались в разговорах, само это слово никогда не произносилось.
— Как будто это страшный остров, — медленно проговорил Ральф. — Да, ты прав.
Джек сел на землю и вытянул ноги.
— Они уже совсем спятили.
— Малость того. А помните, как мы ходили в экспедицию?
Они заухмылялись, припоминая романтические картины первого дня. Ральф продолжал:
— Вот поэтому нам нужны хижины… все равно… как…
— Как дом родной.
— Верно.
Джек подтянул ноги, охватил колени и нахмурился, пытаясь обрести ясность мысли.
— И в лесу… тоже… Ну, что ли, когда охотишься… когда плоды собираешь — совсем другое дело… А вот когда ты сам по себе, один…
Неуверенный, что Ральф отнесется к его словам всерьез, он замолчал.
— Ну говори, говори.
— Когда идешь по следу… идешь — и вдруг тебе кажется, будто… — Он покраснел. — Будто не ты охотишься, а за тобой… Будто у тебя за спиной все время кто-то есть…
Теперь они снова молчали: Саймон напряженно, Ральф недоверчиво и даже чуть возмущенно. Он сел и стал растирать плечо грязной ладонью.
— Ну… не знаю.
Джек вскочил и быстро-быстро заговорил:
— Вот каково в лесу… Конечно, все это ерунда, кажется — и все… Только… только, — он сделал несколько стремительных шагов к пляжу, затем вернулся. — Только знаю я, каково им ночью. Ясно?
— Нужно сделать все, чтобы нас спасли, и лучше ничего не придумать.
Джек не сразу сообразил, о каком спасении идет речь.
— Чтобы нас спасли? Ах да, конечно! Но сперва я хочу поймать свинью… — Он схватил копье и вонзил его в землю. Глаза у него снова стали мутными, безумными.
— Не забыли бы твои охотники про костер…
— Дался тебе твой костер!
Они вместе пробежали через пляж, и, повернувшись у самой воды, посмотрели на розовую гору. Струйка дыма прочертила на ровной синеве неба меловую линию, которая в вышине становилась извилистой и совсем расплывалась. Ральф нахмурился.
