Роланд Хантфорд - Покорение Южного полюса. Гонка лидеров
Чтобы вернуться на базу до того, как солнце исчезнет на зиму за горизонтом, им нужно было стартовать в ближайшие десять дней, а до этого предстояло устранить все недостатки, выявленные во время последнего путешествия.
Наиболее серьезные проблемы были связаны с палатками. Амундсен признал, что ошибся, когда сделал выбор в пользу маленьких двухместных моделей, считая, что они теплее. Хассель и Вистинг предложили сшить две палатки вместе, чтобы сделать из них одну на четыре-пять человек, и тут же приступили к работе. Результатом стало нечто куполообразное, скорее похожее на продолговатое и´глу, с небольшим сопротивлением ветру. За неделю изготовили две такие палатки.
Хассель и Вистинг были мастерами на все руки, за что Амундсен их очень ценил. Помимо профессионального умения шить паруса и знания шорного дела, оба могли управлять кораблем (Хассель даже имел сертификат помощника капитана). Поскольку они сами собирались жить в этих палатках, их изделиям можно было доверять, причем абсолютно.
Кроме того, в предстоящем походе следовало должным образом промаркировать дорогу до отметки 80° южной широты. Амундсен планировал сделать это, поскольку именно 80-й градус считал истинным началом полярного путешествия, настаивая, чтобы его мнение разделяла вся группа. Поиск дороги в неизвестных местах всегда вызывает напряжение. Амундсен хотел его избежать, на что, по его мнению, стоило потратить определенные усилия. Тревога может быть так же вредна, как и голод, но если они сочетаются друг с другом, это становится разрушительной комбинацией, особенно когда мешает рассуждать здраво. В понимании таких тонкостей Амундсен намного превосходил Скотта.
Он хотел поставить флажок на каждой миле пути. Но, к сожалению, у них не было достаточного количества бамбуковых шестов, которые из-за их легкого веса берегли для того, чтобы размечать дорогу за 82-м градусом. Поэтому Бьяаланд и Стубберуд напилили досок толщиной в дюйм и расщепили их вдоль, получив планки длиной в восемь футов. Шесты такой высоты были видны за полмили, и поэтому в ясную погоду как минимум один из них всегда должен был находиться в поле зрения участников похода. За пять дней было изготовлено восемьдесят шестов.
Прямо накануне старта забили еще шесть крупных, жирных тюленей, головы и плавники удалили, чтобы избавиться от лишнего веса, а туши сложили в сани. Поскольку планировалась короткая поездка на расстояние около 170 миль, они решили не тратить пеммикан и обойтись тюленьим мясом.
Амундсен все еще чувствовал боль в прямой кишке и решил остаться дома. Накануне старта он передал управление группой Йохансену, который записал в своем дневнике, что Амундсен сказал это «так, чтобы другие слышали и поступали в соответствии с его распоряжением».
Эта запись подтверждает осознание ответственности, а не выражение радости. Йохансен вечно находился в тени, и временное повышение сделало его более собранным, чем обычно.
На следующее утро в десять часов партия, направлявшаяся к складу, вышла из Фрамхейма. У Хелмера Ханссена болел живот, но он настоял на своем участии в походе. Будучи лучшим возницей, он чувствовал свою ответственность.
Амундсен остался с Линдстрамом, которому целыми днями, словно прислуга, помогал убирать в доме. Они боролись с катастрофическими последствиями «грязных дней» – так прозвали участники экспедиции первые несколько суток после возвращения группы из путешествия. Везде, на каждом свободном дюйме потолка развешивались для просушки спальные мешки и меховая одежда, раскладывалось снаряжение, небольшое пространство дома с шумом заполняли девять человек, в результате чего повсюду были разбросаны оленья шерсть, грязные носки и всякий мусор, типичный для горной хижины. Все это нужно было убрать, вычистить и отмыть, подготовив дом к возвращению партии, то есть к наступлению новых «грязных дней».
Надо сказать, что румяный, плотный, невозмутимый Линдстрам занял особое место в полярной истории как истинный король полярных мажордомов. Шеф-повар, пекарь, кондитер, он обеспечивал участникам экспедиции домашнюю обстановку. Кроме того, он умел изготавливать инструменты, был таксидермистом, маляром, а если требовали обстоятельства – то и клоуном.
Линдстрам заводил свой будильник на полседьмого утра, но часто он звонил и по вечерам. Дребезжание чем-то напоминало звонок телефона. Однажды Амундсену пришла в голову идея предложить Линдстраму ответить на звонок. Тот выбежал из камбуза, мимикой изобразил телефонный разговор, а затем с совершенно невозмутимым лицом вернулся и поведал окружающим о том, что случилось «на том конце провода».
Мы смеялись [пишет Амундсен в дневнике], словно дети. Странно, что это происходило три вечера подряд, но результат всегда был один – веселье.
Помимо прочего, теперь Линдстрам показал, что является прекрасным краснодеревщиком, быстро и профессионально изготовив атмосферный экран взамен того, который остался на «Фраме». В результате восхищенный Амундсен признался ему, что даже после трех лет совместной жизни на «Йоа» Линдстрам все еще умеет его удивлять.
Я думал, что довольно хорошо знаю его, но он постоянно демонстрировал какие-то новые таланты. Это лучший человек в полярных областях, равных которому никогда здесь не было. Я всем сердцем надеюсь когда-нибудь сделать что-то хорошее для него. Он оказал норвежским полярным исследованиям настолько неоценимую услугу, что и сравнить не с кем. Господа Бога – вот кого нужно благодарить за такую команду! Может, недалекие норвежцы поймут это однажды.
Этот оттенок горечи появился в высказываниях Амундсена после того, как он на себе ощутил скаредность земляков: патриот начал презирать своих соотечественников.
Партия, отправившаяся к складу, должна была вернуться в субботу 8 апреля. Теперь считалось, что для преодоления 160 миль[76] достаточно одной недели. Но только в следующий вторник Амундсен и Линдстрам, постоянно смотревшие в сторону Барьера с нараставшей, но тщательно скрываемой тревогой, увидели что-то похожее на караван. Оно отделилось от горизонта на юге и, словно цепочка темных насекомых, стремительно бегущих по стеганому белому покрывалу, стало спускаться к заливу. Люди шли на лыжах, собаки явно тянули хорошо. Даже издалека чувствовалась атмосфера успеха.
Так и оказалось. Они задержались из-за того, что в густом тумане заблудились в лабиринте малозаметных расщелин во льду, где, как прозаично заметил Хассель, «под моими санями разверзлась зияющая бездна». Чтобы выбраться из лабиринта, потребовалось два дня, снежные мосты обрушивались справа и слева. Погибли лишь две первые собаки в упряжке Йохансена. Их постромки порвались – и собаки провалились в расщелину. Этот случай еще раз доказал преимущества веерного метода формирования упряжки. Если собака падает, она падает одна. В случае использования параллельной системы, будучи привязанной к центральному постромку, она утащила бы за собой всю упряжку.
По крайней мере теперь о такой опасности они были предупреждены. Ведь ни на минуту нельзя было забывать о том, что их окружала terra incognita. В предательском, испещренном расселинами ледяном царстве можно было испытывать уверенность только в уже знакомых маршрутах.
В остальном это был обычный санно-лыжный поход по уже знакомой местности без каких бы то ни было приключений. За день группа обычно проходила от пятнадцати до двадцати миль.
Но этот поход преподнес и два сюрприза. Температура воздуха оказалась на десять-пятнадцать градусов выше. Большую часть пути стоял туман, что предоставило хорошую возможность испытать систему обозначения складов-. Результат был обнадеживающим. Когда видимость упала до расстояния меньше одной мили, группа, руководствуясь лишь компасом и путемером, отклонилась от склада на полторы мили, но наткнулась на флажок номер 8 к западу, после чего без труда пришла к своей цели. Это случилось внезапно – и очень ободрило всех: люди получили убедительное доказательство тому, что никогда не пропустят склад.
Линдстрам дал им с собой в дорогу небольшую коробку, которую следовало открыть, когда они достигнут цели. По словам Бьяаланда, в ней оказались
[консервированные] персики и ананасы, пирог и, наконец, вермут – по стакану на каждого. Было что посмаковать на широте 80°.
Переустраивая склад, Йохансен расположил шесть тюленьих туш вертикально, обложив их ящиками и снежными блоками. Это было сделано для того, чтобы припасы не замело снегом и их не пришлось потом выкапывать во время путешествия к полюсу. Вот что значит проницательность настоящего профессионала.
Как Амундсен и предполагал, путешествие оказалось стопроцентно успешным. Собаки были такими же круглобокими и упитанными, как и до начала похода. К складу в точке 80° они, помимо тонны тюленьего мяса, доставили 165 литров керосина и множество других полезных вещей. В общей сложности теперь там находилось почти две тонны припасов, а всего на Барьере складировали три тонны. До 82° заложили склады на каждом градусе широты. До 80° дорогу разметили идеально: флажки стояли буквально на каждой миле.
