Виталий СЕМИРА - ТАЙЛАНД — СТРАНА БЕЗ ТАЙН? ТАЙСКАЯ ПРИРОДА И ЦИВИЛИЗАЦИЯ
Причалы на реке Чао Прая — это зачастую не один общий причал, как было бы у нас, а много небольших: для каждого маршрута свой, в одну сторону — один, в другую — другой. Для ориентации это удобно. Речные трамваи небольшого размера, ходят динамично, причаливают быстро. На кораблик порой приходится запрыгивать, но тайцы, работающие на причале, помогают женщинам и детям. Вдоль воды на причалах красуется надпись: "Safety first" — "Безопасность прежде всего". Она меня как-то даже удивила: сложно представить, что на этой спокойной реке возможен несчастный случай.
Для верующего, ракета храма Утренней Зари, как и пирамиды индийских храмов, конечно, символизирует постижение истины. Сама река, над которой возвышается храм, для буддиста может олицетворять иллюзию земного мира. (Согласно древней общемировой аналогии: текучесть вод — архетипическое понятие изменчивости жизни. А более современный образ, который я нашла в одной из газет, которые раздавали в самолете (в статье Н.В.Муравьевой): вода — циркуляция крови и жидкое подобие света.) В буддизме образ "пересечения потока" обозначает прохождение через иллюзию, выход на берег — просветление. Поэтому лодочка, куда ставят свечки, столь частый атрибут буддийских храмов.
Если логически продолжить эти аналогии, подъем на высоты храма символизирует трудоемкое познание закона мироустройства (который Будда постигал 7 месяцев, сидя под Древом Боддхи в засушливой индийской Боддгайе. Но если сравнивать с христианством, все же это более мягкий образ восхождения к божественной истине, чем Голгофа). Конечно, вначале истина может быть и нелицеприятной, и ужасные маски защитников буддизма об этом тоже говорят. Но все же это маски, а не лица: они пугают лишь того, кто не понимает это. Если же усвоить взгляд буддизма (или его предшественника индуизма), что мир это иллюзия: игра божественного сознания, все ужасы рассеются как призраки в пещере Алладина.
Атмосфера буддийских храмов и десятки Будд в разнообразных позах полного покоя, которые я каждый день наблюдала в Таиланде, произвели такой эффект, что я и не заметила, как прониклась этим взглядом, в дополнение к своему мифологическому и православному, и с детства — по-советски атеистическому видению мира. Мне и вправду захотелось подняться по буддийской пирамиде храма Зари как можно выше — хотя, конечно, я понимала, что до ее вершины я так сразу не дойду. Да и что может случайный турист, если монахи тратят всю жизнь, чтобы познать закон причинности? Но кому же не хочется постичь движущие силы мироустройства и увидеть зарю нового мира, где преодолены страдание, старость и смерть? Храмы дают возможность хоть как-то прикоснуться к более высокому культурному, а не только примитивно-бытовому пониманию бытия.
Для русских людей надо добавить, что буддийский взгляд на жизнь как игру не отрицает и не оправдывает зло, которое в мире есть. Зло есть заблуждение: искажение истины сознания, вместо ее правильного преломления в действительность (как эзотерика вскормила фашизм, а мечта о равенстве и социальной справедливости поддерживала сталинские репрессии). Но надо верить, времена таких заблуждений, сколь они ни были укоренены психически и телесно, уходят и не вернутся.
(Хотя, конечно, рецидивы всегда бывают, а 2013–2016 — астрологически годы идейного экстремизма, подобные 1933–1937 годам: что меня волнует, как астролога, особенно в отношении нашей страны. Любовь России к страданию за весь мир слишком хорошо нам знакома, и чаще всего реализуется в том, чтобы мучить собственный народ неразумной социальной политикой. А народ думает, что жить только так и надо, мучая себя и других — эта психологическая привычка выливается в фильмы, построенные на насилии или садизме, а потом в экстремистские идеи типа идей скинхедов. Это утрирование страдания, которое кроется столь глубоко в нашем национальном характере, нельзя просто так стереть из человеческой души. Сначала надо уничтожить заблуждение: понять, что в основе его — стремление духа к трансформации, различное в каждый новый момент. И не стоит даже в мыслях порождать такие ужасы, которые мы бы не хотели видеть в нашем прекрасном будущем применительно к нашим родным и близким. Но это я пишу в России, а в Таиланде меня это не беспокоило: любая вера держит человека на плаву и побуждает радоваться жизни, а не страшиться ее — буддийская так же, как и христианская.)
МРАМОРНЫЙ ХРАМ И ЗООПАРК
В Бангкоке несколько десятков храмовых комплексов. До поездки я выписала для сведения 12 основных, но посетили мы только 6 — главным образом, из-за нежелания ездить по Бангкоку иначе, чем речным трамваем. Золотого Будду, изображение которого сделано из 5 тонн золота, мы не видели. По открытке мне показалось, он чуть более напоминает тибетские изображения Будды, чем прочие, но он мало что добавил бы нашему взгляду, поскольку Будды сверху покрыты золотом в любых храмах. Но один храм в стороне от реки мы все же посмотрели — Мраморный храм Бенчамобопит, с многоступенчатой красной крышей, увенчанной, как и везде, золотыми драконами. Драконы Тайских храмов ассоциируются с мифологическим змеями-нагами, которые проявляют интерес к учению Будды, хранят священные тексты и дарят их людям, когда те созрели для их понимания.
(Название храма по-Тайски может пригодиться, если спрашивать у тайцев их местоположение или транспорт, который туда ходит. Английское название они поймут с десятого раза — если поймут, как я уже говорила. Я показывала храм на карте — в ответ один из местных жителей написал на бумажке по-Тайски его название и где он расположен — для водителя. Номер нужного автобуса на ближайшей остановке я не нашла — но рикша по этой бумажке довез нас куда надо. При общении с тайцами, особенно кондукторами, которые не понимали карты, плохо знали конкретику своего маршрута и стремились высадить нас из автобуса или сразу, чтобы не связываться с иностранцами, или не в том месте, столь актуальной оказывалась фраза "I don't understand" (я не понимаю): что я даже разложила ее на части ("я не стою под" — как бы: мы не хуже вас), позабавив Ясю, которой на каникулах следовало подогнать свой английский.)
Территория всего храмового комплекса, действительно, выложена мраморными плитами — Сияна там каталась, как на катке. Стены и колонны белого храма тоже мраморные, а его лестницу украшают два мраморных льва, вместо обычных драконов. В галерее вокруг храмового комплекса — изображения различных Будд. Там был также павильон с большим колоколом и двумя буддийскими барабанами: в храмовых комплексах нередко есть подобные инструменты, и верующие иногда специально производят музыкальный звук (сегодня уже не секрет, что звук низкой частоты нормализует психическое состояние и даже лечит, что использовалось с давних времен по всему земному шару). Но в храмовом комплексе почти не было людей, и мы постеснялись создавать лишний шум. Я только сфотографировалась под низким окном храма, изобразив кариатиду, — как прежде Сияна у сверкающей стены храма изумрудного Будды.
