Генри Мортон - По библейским местам

Наступил момент, когда путешествие в Багдад стало напоминать школьную поездку за город. Передав место за рулем своему напарнику, Длинный Джек раздал всем пассажирам картонные коробочки с наклейкой: «Путешествуйте с компанией „Нейрн“». Внутри оказались сэндвичи с мясом и сыром, апельсин и пакет отличных фиников из Басры, начиненных орехами.

День шел к концу. За нашими спинами солнце клонилось к западу. Тени заметно удлинились. Мы наблюдали за тем, как быстро наступают сумерки, как темнота наваливается на пустыню. Похолодало, появились звезды. На небе можно было различить лишь бледную полосу света, когда мы подъехали к мрачному квадратному строению, высившемуся посреди совершенной пустоты, — это был окруженный стеной форт с каменными башнями по всем четырем углам. Над воротами развевался флаг Ирака; на одной из башен я заметил торчавшую мачту; на песке стояли две или три машины, несколько грузовиков, а военные в синей форме сновали туда-сюда. Это была крепость Рутба — на полпути к Багдаду.

Я прошел через боковые ворота в темный двор. Солдаты суетились вокруг здания сторожевого поста, с любопытством оглядывались, вероятно, прибытие рейсового автобуса в этих безлюдных краях было заметным событием. По контрасту с пустыней снаружи этот двор, кипевший жизнью, радовал взгляд. Торопливость и напряжение, с которыми двигались эти люди в квадрате замкнутых стен, производили впечатление, что они готовятся к осаде. Я слышал рокот динамо-машины, а когда открывались двери в низкие здания, стоявшие со всех четырех сторон, видел желтые прямоугольники света и смуглых мужчин за письменными столами, ординарцев с депешами, операторов телеграфа в наушниках.

Во двор вышел араб и стал набирать воду из колодца, вокруг которого была выстроена крепость. Две темные фигуры встретились в центре открытой площадки. Они радостно приветствовали друг друга по-французски, хотя мне показалось, что один из них был англичанином. Оба были летчиками. Один рассказывал о ветре над Египтом; другой — о дожде в Месопотамии. Затем они по-свойски обменялись сигаретами. Я подумал, что попал в чудесное, романтичное место — его можно назвать современной версией римских укреплений на перекрестках торговых путей.

Здесь многое удивляло меня. Пока я наугад бродил в темноте, размышляя, где бы поесть — хотя в крепости было полно освещенных служебных помещений, двор оставался сумрачным и неприветливым для чужаков, — открылась очередная дверь и во двор вышел маленький человек с коричневой обезьянкой. На нем был короткий белый жакет, мужчина походил на стюарда океанского лайнера, идущего в экзотические страны.

— Помыться-побриться, сэр? — спросил он по-английски. — Здесь есть горячая вода.

Я прошел за ним в комнату, где оказалось около двадцати умывальников. Возле каждого стоял кувшин с горячей водой, лежали аккуратно сложенные, безупречно чистые полотенца, а также свежие куски мыла — английского мыла — и несколько новеньких щеток для волос. Я испытал прилив гордости и счастья, поскольку все это несло на себе несомненный отпечаток английского быта; но, когда я обернулся, чтобы расспросить мужчину, его уже не было.

На открытой веранде я заметил надпись: «В комнату отдыха». Я последовал в указанном направлении, толкнул дверь и увидел нечто поистине изумительное. В комнате стояло множество плетеных столиков, за которым в таких же, похожих на корзины креслах сидели мужчины и женщины, а в центре размещалась плита. Большинство собравшихся были англичанами, кое-кто курил, другие пили чай. Я зашел и сел неподалеку от женщины в твидовом костюме, которая читала видавший виды экземпляр «Обсервер».

Этот дом для отдыха пассажиров принадлежал компании «Нейрн», и все присутствующие ехали на восток или на запад. Здесь были британцы, французы, несколько иракцев, один или два перса. В наши дни такие странные собрания в удаленном месте кажутся чем-то нереальным. Пошел на посадку самолет. Мужчины в городской одежде и дамы в меховых пальто и парижских туфлях ступили на пески пустыни, вероятно, чтобы поесть, а потом опять унеслись в небо. Сидевший снаружи араб не проявил к происходящему никакого интереса: наверное, он с колыбели слышал сказки о коврах-самолетах. Странно было встретить этих людей, часть которых путешествовала по воздуху, часть на автобусах, собравшихся в темноте в столь английской обстановке, что иракцы, которые были на родной земле, казались здесь гостями.

Рядом с этой комнатой находилась столовая, где все было накрыто для ужина, все сияло истинно английской чистотой. Сервировка тоже была типично английской, дома мы не обращаем на нее внимания, потому что она кажется нам слишком привычной. Скатерти почти достигали пола, стыдливо прикрывая ножки стола, а складки были жестко заутюжены. Вилки и ножи лежали с идеальной точностью, а не с галльской непоследовательностью и не с латинским артистизмом, а графинчик для уксуса занимал почетное место рядом с бутылочкой соуса. Бокалы, способные вместить полпинты эля, стояли по правую руку, и в каждом красовалась маленькая «митра епископа» — аккуратно сложенная салфетка. Ни один другой народ в мире так стол не накрывает, и когда я увидел эти столь английские столы, невольно вспомнил сельские отели Хэмпшира, Йоркшира или Девоншира, маленькие ресторанчики в избранных приморских городках, которыми управляют высокие седовласые джентльмены, и чувство любви к моей дорогой стране наполнило мое сердце, я твердо решил сегодня за ужином использовать отечественные соусы «Ли» и «Перринс» — исключительно во имя любви к Англии.

На доске объявлений в этой фантастической комнате, рядом с извинениями за высокую цену на пиво в бутылках, красовался листок, содержание которого тут же вернуло меня к реальности.

ОБЪЯВЛЕНИЕ

Предупреждаем пассажиров: выходя за пределы крепости, оставайтесь в пределах видимости. Бывали случаи, когда пропадали пассажиры (об этом можно судить по невостребованному багажу), отправившиеся на прогулку, так как темнота наступает внезапно, а форт не виден. В результате этих случаев существует опасность для пассажиров и беспокойство для полиции.

Мои глаза невольно задержались на упоминании о «прогулке», будто посреди Месопотамии вдруг возник Истберн. Никто, кроме англичанина, не додумался бы до слова «прогулка» применительно к окрестностям Рутбы.

Я бродил среди всех этих тихих радостей, терзаемый любопытством, как вдруг на моем пути появился невысокий плотный человек в сером фланелевом костюме; он быстро прошел через столовую, со скоростью автоматной очереди выдавая стремительные ремарки по-арабски. Все официанты, к которым он обращался, словно получали электрический разряд. Кто-то бросался на кухню, кто-то старался спрятаться, другие замерли за спинками стульев, всем видом выражая покорность. Он курил сигарету, выдавая приказы между облаками дыма, а взгляд бледно-голубых глаз обшаривал все вокруг, будто человек этот ждал худшего; такое выражение появляется у командира, в течение долгого времени управляющего иностранными войсками. Я решил, что это бывший военный, а скорость движений и манера держаться выдавали в нем боксера или легкоатлета. И, оказалось, ни в одном из этих предположений я не ошибся слишком сильно.

Это был Джордж Брайант, начальник заведения, предназначенного для отдыха путешественников. Когда я сел за ужин, мы попытались вести беседу, но это было довольно затруднительно, так как каждые две секунды он отвлекался то на одного, то на другого официанта. Он мгновенно вскакивал и исчезал, льдисто-голубые глаза его грозно блистали, а через минуту возвращался с таким видом, словно только что подавил бунт. Во время его первой отлучки я, не веря своим глазам, прочитал текст на карточке, установленной перед бутылочкой уксуса.

Ужин

Томатный суп

Жареная рыба

Соус тартар

Ростбиф

Соус с хреном

Жареный картофель

Цветная капуста

Йоркширский пудинг

Пудинг с изюмом, лимонный сироп

Фрукты. Кофе

Прошу вас взглянуть на карту, приведенную в начале этой книги, и найти Рутбу, только тогда вы поймете, что меню такого рода, предельно английское, странно выглядит в глинобитном домике, стоящем за стенами крепости. В эпоху всеобщего неверия вдохновляюще выглядит такая твердая убежденность в том, что в любой части мира можно создать подобие собственного дома; по сути, только превращение нового места в копию своего дома позволяет человеку называть его хорошим. И хотя мы посмеиваемся над теми, кто странствует по свету, повсюду пытаясь утвердить английский образ жизни, следует признать: а могут ли они принести с собой нечто лучшее? За единственный час, который мы провели вместе посреди пустыни, и те, кто направлялся к Средиземному морю, и те, кто ехал в сторону Индийского океана, мирно разделяли надежный комфорт традиции, выстроенной поколениями английских семей.