Жан Беливо - В поисках себя. История человека, обошедшего Землю пешком

Погруженный в мечты, прохожу территории Гондураса и Никарагуа, изредка останавливаясь, чтобы перекусить. И вот, наконец, к вечеру 14 августа вижу дорожный знак, на котором написано, что до Эспарза осталось всего шесть километров. Я порядком устал и ослабел. Местные пожарные радушно принимают меня и с любопытством рассматривают мое исхудавшее тело. А я, как умалишенный, то смеюсь, то плачу. Два месяца я мчался через четыре страны — и наконец добрался! На встречу со своим сыном! Вдобавок ко всему это будет встреча с десятой по счету парой обуви, которую он мне привезет. Это будет мой первый отчет о восьми тысячах километров, пройденных по территории семи стран. Все это я разделю с ним.

И потому теперь в здании пожарной части я плачу навзрыд, как ребенок: ведь я жду свидания с сыном! 17 августа ровно в 13:30 мой родной Томас-Эрик наконец-то выходит из дверей аэропорта Сан-Хосе, я вцепляюсь в него — и мы надолго замираем, обнявшись. Всю ночь мы проводим в разговорах. Так много нужно сказать друг другу! Я снова плачу, когда вижу фотографии моей первой внучки Лори, которая родилась полгода назад, в январе… Но вместе с тем испытываю большое облегчение. У моего сына все в полном порядке: хорошая квартира, достойная работа и завидные планы на будущее. Вечером, уже на пляже, он поверяет мне свою заветную тайну: возобновить учебу и начать путешествовать. Может быть, отправиться в Германию, чтобы узнать что-то новое… «Ну что, увидимся там лет через шесть?» — смеемся мы. Все может быть…

28 августа Томас-Эрик садится в автобус, который увозит его в аэропорт, а я пешком возвращаюсь в Сан-Матео с абсолютно разбитым сердцем. Теперь мой путь лежит в Кепос. Я направляюсь туда в чарующем сопровождении мириадов порхающих бабочек, чьи золотистые крылышки сверкают на фоне чистого неба. Но свинцовые облака говорят о приближении тропического ливня. На подходе к городу сквозь листву начинаю различать мерцание огней, в воздухе разносятся восточные напевы, прерываемые журчанием чьих-то бесед. Все спокойно, тихо. На ужин меня принимает местная франкоговорящая община, и весь вечер мы делимся друг с другом мечтами и планами. Наутро, прежде чем снова пуститься в путь, я еще раз присоединяюсь к своим новым друзьям за завтраком в местном кафе. Но сегодня там царит странная атмосфера… В непривычной тишине все взгляды людей устремлены на экран крошечного телевизора. Люди заметно подавлены. На календаре 11 сентября 2001 года — этот день потряс весь мир вплоть до самых диких джунглей!

Как громом пораженный, отправляюсь в путь, а сердце не перестает болеть за всех погибших в этом американском кошмаре. Он положил начало новому витку насилия, и я раздавлен мыслью о том, что такая зверская жестокость теперь поднимет волну мести. Придаст ли этот ужасный теракт новый смысл моему маршу мира? Или, напротив, лишит мою миссию всякого смысла, сделав ее утопичной и иллюзорной? К полудню три военных вертолета ВВС Соединенных Штатов пролетают надо мной по направлению к югу. Я делаю вывод, что они летят в сторону Панамы, чтобы защищать территорию над каналом.

У врат мира

2 ноября 2001 — 10 мая 2002

Колумбия, Эквадор, Перу

«Сделай мне ребенка, гринго!»

Устроив привал возле дверей небольшой церкви, где и провел сегодняшнюю ночь, я вдруг замечаю, как незнакомая молодая смуглая женщина делает мне рукой какие-то знаки и посылает весьма красноречивые взгляды. «Иди же, иди сюда». Я вежливо отказываюсь, неумело притворяясь, что перепаковываю вещи. Но она не прекращает попыток и приближается, настойчиво повторяя:

— Давай же, пойдем! — указывая при этом на свой дом. — Пойдем ненадолго, хоть на минутку: я хочу ребенка с глазами как у тебя.

В панике переглядываюсь со строителями, которые вдруг напрочь забыли о перекладывании кирпичей и откровенно разглядывают нас. Они взрываются хохотом:

— Давай же! Угоди даме! Она хочет, чтобы произошло извержение вулкана!

Это звучит очень двусмысленно. Под взрывы всеобщего хохота спешу ретироваться. На протяжении многих недель я оказывался здесь мишенью для шуточек, как будто вид чудаковатого европейца производил на здешних дамочек неизгладимое впечатление. Да если бы только на дамочек. Вчера какой-то мужчина в летах попытался затащить меня в банановые заросли! Ну и дела…

Приближаясь к экватору, я иду по равнинам, что тянутся вдоль берегов Тихого океана по всей Америке. Пейзажи здесь тропические, и бамбуковые хижины на сваях, длинные ряды которых уходят далеко за линию горизонта, покачиваются, издавая стон, напоминающий о страстной любовной схватке. Чуть раньше жители здешнего горного района Анд предупредили меня о горячем, порой даже разнузданном темпераменте обитателей равнины, измученных собственной нищетой, но сохранивших жизнелюбие и весьма охочих до свеженького опыта. И мой немыслимый способ соблюдать вынужденный целибат интригует их сверх меры. Потому все разговоры с жителями равнины тотчас скатываются к их собственному разнообразнейшему сексуальному опыту. Стоит присесть у костра, как голоса собравшихся оживляются, и все, от подростка до самой древней старушки, наперебой перечисляют свои постельные подвиги, причем как гетеро-, так и гомосексуальные. Женщины начинают предлагать мне себя с таким искренним простодушием, что я краснею, а мои категорические отказы ранят их так, будто я презираю их скромные дары… Я уже и сам иронизирую по поводу собственной сдержанности.

Путь через Южную Америку еще больше погружает меня в непривычный, чуждый мир. Все попытки пройти пешком через Дарьенский пробел[21], а затем через Колумбию полностью провалились. В панамском порту Колон я впустую потерял десять дней, ожидая, пока капитан одного морского судна выполнит свое обещание доставить меня до Картахены через кишащее пиратами Карибское море. Но в конце концов передумал и решил сесть на самолет до города Кали в Колумбии. Однако мое намерение перейти экватор пешком разбилось о дипломатические препоны: «Никаких пеших путешествий», — отрезал канадский консул, которого явно не вдохновляла мысль посылать вертолеты в эту глухомань, если придется отбивать обломки моей колясочки у жителей джунглей. Вот почему я все-таки добрался на самолете до Ипьялеса[22], практически до самых границ, а затем удалился от колумбийских земель на почтительное, политкорректное расстояние в восемь километров.

Местность, открывшаяся моему взору, была еще более неизведанной, и тем острее я ощутил ее необъятность. Она, ошеломляюще прекрасная, возникла передо мной внезапно на рассвете одного из дней, когда я вышел из туннеля, проложенного внутри одной из гор на панамериканской трассе. Теперь путь мой петляет между двумя округлыми горными вершинами — веками ветер и песок придавали им эту гладкую форму, — и порой с высоты какого-нибудь обрыва кажется, что дорога нежно ласкает морское побережье. Вдали сотни песчаных дюн стремятся к бесконечной глади моря. Я присаживаюсь на плоский придорожный камень и думаю, что вид у меня, должно быть, очень глупый — в этом широкополом панамском сомбреро, которое прикрывает усталое лицо, заросшее четырехдневной щетиной. Я представляю мою милую Люси… вот она садится рядом, и мы вместе рассматриваем этот роскошный пейзаж… До чего идиллическая картинка!.. Неожиданно для себя вхожу в состояние удивительной гармонии с окружающим миром, а чувство голода и усталости только усиливает транс. Малейшая эмоция — и вот я уже не в силах сдержать комок в горле, слезы душат меня. Рыдаю, как дитя. Плачу от красоты, громадности и одновременно чудесной нежности мира! И пусть у меня при этом еще более дурацкий вид — но, боже мой, какая кругом красотища! У моих ног лежат знаменитые Анды и простирается пустыня. Я пройду пешком через оба этих мира.

На спине дракона

14 мая 2002 — 31 июля 2002

Перу, Боливия, Чили

14 мая 2002 года, покинув плато Наска, я направляю свою коляску прямо на восток — в город Куско, древнюю столицу инков, «сердце цивилизаций». В нескольких километрах отсюда древнейшая на планете цивилизация оставила на обезвоженной почве загадочные гигантские фигуры — спирали, очертания животных, уходящие за горизонт линии, — над их скрытым смыслом исследователи бьются и по сей день. Кому адресованы эти таинственные послания? Для себя самих инки оставили их или для новых поколений? А может, адресовали свои послания небесам? Загадки, которые хранит эта земля, восхищают меня. Следующие тысячу семьсот километров я пройду прямиком по спине дракона. Пройду в ритме, ведомом мне одному, шаг за шагом.