Жюль Верн - Жангада. Кораблекрушение "Джонатана".
Пятую, немногочисленную группу возглавлял Льюис Дорик. Перед ним особенно раболепствовали матрос Кеннеди, повар Сердей и еще пять-шесть человек, выдававших себя за рабочих, хотя добрая половина из них, несомненно, входила в корпорацию профессиональных преступников. К этому воинствующему ядру присоединялись, скорее пассивно, чем активно, Лазар Черони, Джон Рам и еще с десяток безвольных алкоголиков — марионеток, пляшущих под дудку вожаков.
В шестую, и последнюю, фракцию входили все остальные переселенцы. Они также подразделялись на множество мелких ячеек, в зависимости от личных симпатий и антипатий, но в целом их объединяло полнейшее равнодушие ко всему на свете и исключительная податливость.
Все остальные были одиночки — такие, как Фриц Гросс, дошедший до последней степени отупения, братья Муры, которые из-за буйного нрава не могли ни с кем дружить больше трех дней, а также Паттерсон, ведущий странную замкнутую жизнь вместе с двумя своими приспешниками, Блэкером и Лонгом, и вступавший в контакт только с тем, от кого мог получить выгоду.
Из всех партий, если такое определение не покажется слишком претенциозным, группа Льюиса Дорика лучше других сумела использовать сложившуюся обстановку. И больше всех повезло именно ему самому.
Этот человек жил согласно своим принципам. Когда позволяла погода, он охотно посещал чужие дома и палатки. Под предлогом, что частная собственность — аморальное понятие и что все принадлежит всем и ничего — каждому, он завладевал лучшим местом у огня и бесцеремонно присваивал все вещи, которые ему приглянулись. Тонкое чутье позволяло Дорику угадывать тех, кто мог бы дать ему резкий отпор. С ними он не связывался. Но зато слабых, нерешительных и глупых людей бывший преподаватель обирал без зазрения совести. Несчастные эмигранты, буквально терроризированные невероятной наглостью и повелительным тоном политикана-грабителя, безропотно позволяли обирать себя до нитки. Достаточно было Дорику уставиться на них своим холодным пристальным взглядом, как у тех слова застревали в горле. Никогда еще этот субъект не имел подобного успеха. Для Льюиса Дорика остров Осте стал настоящей землей обетованной!
Справедливости ради следует отметить, что он не отказывался применять свою теорию и в отношении самого себя. Если Дорик бессовестно отнимал чужое, то он во всеуслышание заявлял, что и другие вправе брать все, что принадлежало ему. Такое великодушие казалось тем более поразительным, что Дорик абсолютно ничего не имел. Хотя, судя по тому, как развертывались события, вполне можно было предположить, что его материальное положение вскоре изменится.
Последователи Дорика шли по его стопам. Не будучи столь же ловкими вымогателями, они все же стремились не отставать от своего учителя. Еще немного усилий, и к концу зимы все общественное имущество перешло бы во владение этих ярых противников частной собственности.
Кау-джер знал о всех злоупотреблениях и удивлялся странному применению принципов свободы и равенства, походивших на его собственные теории. Воспрепятствовать тирании Дорика? Но по какому праву стал бы он вмешиваться? И на каком основании он мог защищать одних людей (которые даже не взывали о помощи!) против других, в конце концов, им подобных?
Да, кроме всего, у него хватало и собственных дел. Чем Дольше тянулась зима, тем больше становилось больных, и Кау-джер уже был не в силах справиться один. 18 июня от воспаления легких умер пятилетний ребенок. Это была третья смерть, посетившая остров Осте после кораблекрушения «Джонатана».
Переживания Хальга также волновали Кау-джера. Он читал в сердце своего молодого друга, переполненном наивной любовью, как в раскрытой книге. Чем же все это кончится, когда эмигранты навсегда покинут архипелаг Магальянес? Неужели Хальг захочет последовать за Грациэллой? И не погибнет ли он от горя и нужды там, в чужих краях?
И как раз 18 июня Хальг вернулся после обычного посещения семьи Черони особенно встревоженный. Кау-джер даже не успел расспросить его, как юноша сам сообщил, что накануне, после его ухода, Лазар снова напился и буйствовал.
Кау-джер задумался. Если Черони пьянствует, значит, он сумел где-то раздобыть вино. Разве груз с «Джонатана» больше не охраняется командой?
Хартлпул заверил Кау-джера, что спиртные напитки по-прежнему находятся под охраной. Но, так или иначе, факт был налицо. Боцман обещал усилить бдительность.
И вот 24 июня, через три дня после солнцестояния, произошло вроде бы ничем не примечательное событие, которое, однако, впоследствии оказалось весьма значительным. В этот день стояла прекрасная погода. Легкий южный бриз расчистил небо, а небольшой морозец подсушил землю. Привлеченные бледными лучами солнца, очерчивавшего на горизонте низкую дугу, эмигранты выползли из своих жилищ.
Разумеется, Дик и Сэнд, которых вообще никакое ненастье не могло удержать дома, находились среди любителей свежего воздуха. Вместе с Марселем Норели и еще двумя мальчиками их возраста друзья затеяли игру в классы. Забыв обо всем на свете, ребята не обратили ни малейшего внимания на расположившуюся поблизости группу взрослых, которые играли в шары. Среди игроков был и Фред Мур, давнишний враг Дика.
Случилось так, что юла взрослых покатилась в «классы» ребят. Как раз в это время Сэнд завершал самую трудную серию прыжков. Погруженный в свое занятие, он не заметил юлу и нечаянно задел ее ногой. Кто-то схватил мальчика за ухо.
— Эй ты, щенок! Поосторожнее! — произнес грубый голос.
Сэнд от боли заплакал.
Наверно, дело тем бы и кончилось, если бы не строптивый нрав Дика, заставивший его вмешаться в произошедший инцидент.
Внезапно Фреду Муру (это был он) пришлось отпустить ухо мальчика и защищаться самому — неизвестный союзник Сэнда больно ущипнул эмигранта сзади. Что ж, в бою каждый применяет свое оружие! Обернувшись, Мур столкнулся лицом к лицу с дерзким мальчишкой, уже однажды насолившим ему.
— Как? Опять ты, наглеца — воскликнул Фред Мур, протянув ручищу, чтобы наказать маленького смельчака.
Но Дик отнюдь не походил на Сэнда. Его не так-то легко было поймать. Дик отскочил в сторону и пустился наутек. Фред Мур погнался за ним, изрыгая проклятия.
Всякий раз, когда враг уже настигал его, Дик ловко увертывался, а эмигрант, все больше распаляясь, хватал руками воздух. И все же силы оказались слишком неравными. Как ни изворачивался беглец, положение его вскоре стало безнадежным. Уж слишком были длинны ноги у Фреда Мура!
Но в то самое мгновение, когда преследователю оставалось только протянуть руку, он вдруг споткнулся и во весь рост растянулся на земле. Воспользовавшись этим, Дик и Сэнд удрали со всех ног.
