Георгий Тушкан - Охотники за ФАУ
Неужели так?!
Здесь же, на опушке леса, вынули из вещмешков то, что собрали в районе разбросанных остатков танка. Всех заинтересовали опаленные обрывки электропровода в толстой резиновой изоляции. Был ли такой провод в танке или не был?
Если он от икс-оружия, то оно на колесах, и от него идет провод, а если это провод от танка? Горбачев утверждал — не из танка. А может, эти куски просто валялись на поле?
Было высказано много предположений.
Доложили по радио командарму, и тогда он вызвал их всех к себе.
Командарм решил так: посадить Сысоева и Баженова в танкетки, послать танки в атаку и на поле проверить, в чем дело. Без этого, без твердого знания существа и особенностей икс-оружия, танкисты будут чувствовать себя неуверенно, и эта неуверенность будет передаваться пехоте, провоцировать пораженческие настроения среди неустойчивых. Ведь в войсках уже было пополнение из числа проживающих на оккупированной территории…
В этот день было отмечено девятьсот шестьдесят три самолето-вылета противника. Баженову раньше не приходилось ездить ни в танках, ни в танкетках. Он знал понаслышке, что вести наблюдение из танка трудно, но только сейчас убедился в этом лично. Задача его и Сысоева заключалась не в том, чтобы участвовать в бою, а в том, чтобы этот бой увидеть. Танкетка мчалась, подпрыгивала. Просматривалось небольшое пространство, да и оно быстро менялось, дергалось и скакало перед глазами; разглядеть, что и где творится, было невероятно трудно.
Баженов не увидел, а услышал взрыв икс-оружия, так как нашего танка, только что двигавшегося впереди них, вдруг не оказалось. Кругом грохотало. Рвались снаряды, авиабомбы, стреляли танки. Но этот взрыв особенно выделялся. Когда их танкетку подбило, сильно оглушенный Баженов лег в воронку. И здесь он увидел икс-оружие. Оно двигалось в пятидесяти сантиметрах над землей со скоростью километров шестьдесят, и прямо на танк, и тот его не видел. В этом тоже была одна из причин поражения. Танк свернул, и икс-оружие свернуло к нему. Оно не взлетало над землей, а двигалось на строго определенной высоте, оно ехало. Оно разорвало танк.
Танкетка Сысоева тоже загорелась от снаряда. Из нее выскочили люди и стали кататься по земле, чтобы загасить на себе одежду. Потом они побежали к лесу.
Что делать? Продолжать наблюдение, чтоб убедиться, как управляют икс-оружием, или и увиденного достаточно? — взвешивал Баженов.
Мимо него, в тыл, на заправку, уходили наши танки. Баженов погнался за ближним танком, влез на него и ударами приклада в броню башни дал условный сигнал: «свой». Ох, уж и били по этим танкам! Баженов не рад был, что сел на него. Он помог и тем двум, из горящей танкетки, взобраться на танк. Один из них был Сысоев. Баженов кричал ему в ухо о своих наблюдениях.
— Я видел черные провода, тянущиеся за движущейся миной, — прокричал в ответ Сысоев.
— Икс-оружие — просто мина, движущаяся на колесах и управляемая по проводам, — докладывал Сысоев командующему. — По проводам же передается и электрический ток в электромотор. Мы стреляли по такой мине, перебили провода, и она остановилась.
— И осталась там, на поле боя?
— Осталась.
— Постарайтесь добыть! А сейчас срочно опишите ее — шифровку в штаб фронта, листовку бойцам и танкистам. Нечего им бояться этого икс-оружия: самодвижущаяся мина! Только перебить ей провода, и она не пойдет.
Командарм сидел в лесу, возле телефона, вынесенного из блиндажа, и командовал боем.
Первый раз в жизни Баженов увидел (и по достоинству оценил) великую силу слова, несущего людям спокойную уверенность в правоте их дела, веру в нашу победу. Это происходило в тягчайших условиях: при отсутствии необходимых резервов, при форсированном нажиме со стороны противника, при том, что в небе господствовала авиация противника, а наши войска были малочисленны и потрепаны.
…Звонил комдив. Он докладывал, что авиация противника «смешала с землей» солдат в окопах; что столько-то его пушек подбито; что боеприпасов мало.
— Сколько самолетов тебя бомбит?
— Сто!
— Слишком круглая цифра. Ну, чего ты пугаешься! Помнишь, как под Красненским было? В три раза больше было самолетов, а удержались. Держись! Мы вот испугались икс оружия гитлеровцев, а на самом деле…
На других командарм сначала кричал, потом требовал решительных действий — наступать, а не обороняться! А потом говорил монотонно, со снисходительностью отца к ошибкам сына.
И смотря по тому, что и как говорил командующий, Баженов угадывал, что и на том конце провода командир, вначале пребывавший в истеричном, разгневанном, растерянном или ином небоевом состоянии, в результате беседы с командармом, умевшим самим тоном разговора внушить спокойствие и уверенность, — в свою очередь тоже изменял тон, ибо менялось к лучшему и его настроение. А затем, видимо, это настроение командира передавалось его подчиненным, офицерам и сержантам, наконец доходило и до массы бойцов, вселяя в них волю к борьбе…
Вскоре прибыл Чернявский с двумя бывшими власовцами. Они вышли на поле еще на рассвете, шли пешком. Рассказ его о том, как он раскрыл секрет самодвижущейся мины, был очень интересен, хотя он только подтвердил уже известное: самодвижущаяся мина управляется из окопчика. С помощью двух власовцев, перешедших на его сторону (за что он им гарантировал жизнь), Чернявский «накрыл» такой окопчик и добыл это управляющее устройство.
Бутейко жаловался командарму на потери комсостава. Эх, если б дали ему сейчас двух командиров полков, таких как майор Сысоев или старший лейтенант Баженов! Вот тогда бы он!..
Командующий послал — и Сысоева, и Баженова.
И пришлось Баженову командовать полком. Собственно, это был батальон, но со средствами, приданными и поддерживавшими полк. Пришлось отбивать и защищать село Большие Хуторки у грейдера, возле которого он побывал в памятном ночном рейде.
А ночью приехал «виллис» с майором, принявшим полк, и Баженов мог вернуться в город — исполнять свои прямые обязанности.
Ох, как мечтал Баженов приехать и завалиться спать! А вместо этого пришлось поездить по улицам, поговорить с горожанами, чтобы видели: военный комендант не сбежал, как утверждали слухи, а ездил на передовую уточнить положение войск, теперь вот вернулся и снова приступил к работе.
Уезжая от командарма, Баженов добился обещания, что на днях его сменит обычный комендант. Но вместо ожидаемой радости он вдруг почувствовал что-то вроде ревности и недоверия. Сумеет ли новый комендант закончить все начатое? Поймет ли, оценит ли он, какой подвиг совершили патриоты, сколько сил, энтузиазма, трудового героизма проявили эти простые советские люди в те дни, когда город был еще линией фронта?..
