Жозеф Кессель - Всадники
Джехол. Урос с ненавистью повторил это имя. Именно из-за этого коня нашла на него порча! Еще с шахского бузкаши. Он перевернулся на спину, посмотрел на небо с первыми ясными звездами и поклялся, скрипя зубами:
— Именем пророка, что бы ни случилось, но я убью эту проклятую скотину!
Внезапно в тишине вечера послышался скорый стук копыт лошади, приближающейся галопом.
Бледный как смерть Урос повернулся в ту сторону. Саисы? Турсен? Но почти сразу же он снова упал на землю. Нет, так быстро Джехол не прискакал бы в имение. И этот всадник один, без факела. Запоздавший путник наверное…
Но опасения не оставили его. Он приподнялся опять и заметил, что жеребец, приближающийся к нему, — без седока. Это был Джехол.
«Может быть, он заблудился, — попытался успокоить себя Урос, но тут же отбросил эту мысль как нелепую, — Нет! Он вернулся, чтобы довести свою месть до конца. Он решил растоптать меня. Дурак, почему я не захватил ножа!»
Джехол остановился совсем рядом. И Урос сжался, приготовившись к тому, что конь броситься на него и начнет бить и топтать ногами… Но ничего не происходило. Конь не двигался, а только шумно дышал. Затем он медленно лег на землю почти возле него.
«Набирает силы для атаки, — понял Урос, — Ах, нож! Нож!»
Но от того, что произошло потом, Урос задрожал как ребенок. Джехол поднял свою большую голову и нежно положил ее Уросу на плечо. Горячие ноздри коня потерлись о его шею… От неожиданности тот отскочил от Джехола, встал на четвереньки и посмотрел коню в глаза. Земля заходила под ним. Вместо злобного взгляда, которого он ждал, Джехол смотрел на него проникновенно и спокойно. Урос судорожно впился руками в пучки степной травы и забормотал, срываясь, не понимая, что говорит вслух:
— Что… зачем… Что ты делаешь здесь?
Джехол на это добродушно фыркнул и, тряхнув гривой, повернул голову к пустому седлу. И Урос в едином порыве, отбросив всю свою напускную холодность, высокомерие и неприступность, обхватил шею Джехола руками и прижался к ней щекой. Именем пророка, на земле нет более благородного существа, чем этот конь!
Он возмутился несправедливостью седока и отомстил ему так, как умел. Но как только его гнев улегся, он простил его… Ничего особенного, просто конь был выдрессирован для бузкаши? Нет! О, нет! Урос, обнимая мокрую шею коня, вспомнил все те крутые горные тропы, и ужасные пропасти, кладбище кочевников, и озера Банди Амир. Как Джехол хранил его в пути, защищал и бережно нес в седле… и теперь он сохранил ему жизнь еще раз.
Урос ощутил чудесное умиротворение в своей душе. Нежно он провел рукой по шее коня, потрепал его длинную гриву. И он знал, что никогда в жизни, он не будет стыдиться этих жестов, этого проявления признательности.
Урос снова вскочил в седло и Джехол шагом направился к имению. Урос не держал в руках поводья. Запутав руки в гриве Джехола, он счастливо смеялся, на душе у него было светло и весело. К своему удивлению он заметил, что сам по себе начал напевать какие-то строчки, которые так подходили к покою его души. Это оказался тот самый стих Саади.
Еще не доезжая до юрты, издалека, Урос заметил, что кто-то ждет его там. Сначала он думал, что это старый конюх, который стоит возле двери, но потом он понял, что ошибся. Возле юрты его ждал Мокки.
— Мир тебе, Урос, — произнес Мокки монотонно.
Урос ответил ему в таком же тоне и теми же словами.
«Он пришел забрать Джехола» — понял он, и эта мысль резанула его по сердцу.
Саис пришел за его конем, которого он сам, торжественно и прилюдно ему подарил. Но теперь, Урос так боялся его потерять и понял, что в действительности Джехол для него значит. Он не мог представить себе жизни без него, ни одного дня без того, чтобы провести рукой по его гриве, слышать его нежное ржание, и читать в его больших и влажных глазах умиротворение, ум и отвагу. Он один был его другом, его братом, его спасителем. Все остальные были ему безразличны.
Урос взглянул на Мокки и подумал: «Завтра Джехол прислониться к его плечу» — и холодная, убийственная ненависть охватила его.
— Ты пришел за конем? — спросил он саиса и нахмурился.
— Нет, — ответил Мокки.
Урос схватил его за плечо, затряс, и радостно закричал:
— Друг мой, неужели ты решил вернуть мне его назад?
Мокки попытался высвободиться из его хватки и ответил твердо:
— Нет. Я решил его тебе продать. Теперь, когда я знаю, что такое женщина, я хочу, чтобы рядом со мной всегда была хоть одна. И не такая, как Серех, нет, — а такая, которая бы действительно принадлежала мне. Такая, на которых женятся. А ты знаешь сам, какие они дорогие, эти девственницы, которых охраняют от чужих взглядов их отцы.
Урос отпустил его с разочарованием и примесью презрения. Женщина была ему дороже, чем Джехол! Он спросил:
— Твоя цена?
— Ты знаешь ее лучше, чем кто-либо другой, — ответил Мокки и в его словах звучала и насмешка, и жадность, и подобострастие одновременно, — Вспомни про Бамьян, про бой баранов, а особенно, твою ставку за коня.
Урос оторопел. Да как он смеет называть подобную цену?! «О, Аллах, в этом наглом саисе я вижу твое справедливое возмездие!»
Его молчание испугало Мокки: «Я видно, совсем сошел с ума, думая о таких деньгах. Урос никогда столько не заплатит».
— Поверь мне, — начал он вновь, жалобно, — я даже на секунду не подумал о подобной цене. Ты же не бей и не хан, я понимаю, но все же…
— Сколько?
— О, ничего невозможного, — ответил Мокки, неуверенно улыбаясь, — Столько, чтобы заплатить за невесту, купить дом и участок земли и все, что нужно для начала.
— Сколько? — повторил Урос.
— Завтра утром я принесу тебе счет.
— Тогда уйди сейчас с моей дороги, — сказал Урос и поехал прямо на саиса, который едва успел отскочить в сторону.
— Я предложил коня тебе только потому, что ты был его первым, настоящим хозяином, — закричал Мокки ему вдогонку, — Но если ты не согласен с моей ценой, то я легко найду другого покупателя на базаре Даулад Абаза!
Урос въехал в конюшню. Прыгая на одной ноге, он расседлал коня и освободил его от уздечки. Едва он это сделал, как конь лег на солому и заснул. Урос почесал его широкий лоб, затушил огонь в лампе и пропрыгал обратно до юрты.
Но он не смог спать там. Воспоминания о Серех, о ее стонах, ее коже и ее запахе — не давали ему покоя и нагоняли странную, щемящую тоску. Он поднялся и, вернувшись в конюшню, улегся на солому возле коня, подложив седло под голову.
«Совсем он устал», — подумал Урос, проведя рукой по мокрой от пота спине Джехола. Ноздри коня вздрагивали, повторяя ритм его шумного дыхания.
