Валерий Нечипоренко - Ловчий
Кавалькада тронулась в путь.
Теперь я понял, что произошло. Пленникам скрутили руки впереди длинной веревкой, второй конец которой был привязан к седлу. Волей-неволей им приходилось бежать за лошадьми.
— Джамал, ты мужчина или нет? — гневно воскликнул Путинцев. — Вели, чтобы женщину посадили на коня.
Тот рассмеялся и что-то ответил, но я уже не расслышал.
Еще немного, и они исчезли из виду. Но шорох осыпавшихся камешков свидетельствовал, что подъем начался.
Выждав для верности пяток минут, я выбрался из-за своего укрытия и проскользнул туда, где только что происходила эта драматическая сценка.
Набалдашники тутовника находились на уровне моих глаз. Многочисленные побеги, густо покрытые листвой, образовывали на каждом дереве этакое гнездо. Я пошарил в одном, другом… Моя рука легла на грубую ткань. Есть!
Мешочек оказался довольно увесистым. Самый обыкновенный мешок из дерюги или рогожи, не знаю точно, как называется этот материал. Я ощупал его. Внутри находились некие коробки, каждая размером с небольшой дипломат. Мешок был накрепко перевязан прочной веревкой со множеством узлов. Что же там может быть? Какое отношение имеет «это» к кокаину?
Непостижимо, как аскеры Джамала не заметили мешок! Вот что значит стандартное мышление: им и в голову не пришло, что клад может размещаться на дереве.
Заинтригованный своей добычей, я принялся было распутывать узлы, но тут заметил вблизи нашего вагончика промелькнувшую тень. Некоторое время я приглядывался, но никакого движения более не происходило. Померещилось? Возможно. Однако же это отрезвило меня. Не слишком ли я спокоен? В любой момент Джамала может осенить, и он пошлет сюда своих нукеров с приказом обшарить каждое дерево.
Подхватив мешок обеими руками и пригнувшись, я осторожно двинулся по межрядью — подальше от опасного места.
Дойдя до самого края посадок, я опустил мешок и, найдя под ногами крепкий обломок сухой ветки, принялся копать им яму. Рыхлая земля легко поддавалась моим усилиям. Видимо, здесь тоже лежал слой наносного грунта.
Вскоре яма была готова.
Я аккуратно уложил в нее мешок, присыпал сверху землей, а остатки разбросал по межрядьям. Затем присыпал свой тайник сухими листьями. Думаю, никто не станет искать его здесь.
Вытерев руки платком, я пристально вгляделся в густую тень, подступающую к нашему лагерю. Никого. Лишь в центре кишлака по-прежнему веселится народ, не подозревая, что на верхнем пастбище вот-вот разыграется драма, а может и трагедия.
Вот и все.
Задание выполнено. Гафуровское сокровище у меня.
Остается дождаться агента от Глушенкова. Человека, который назовет мне пароль: «Двенадцать — двенадцать — шесть».
Однако же… Судьба Путинцева интересовала меня мало, но эту дуреху Ирину надо как-то выцарапывать из лап Джамала.
Все так же держась тени, я двинулся к грузовику, намереваясь разбудить Абдунасима и обсудить с ним новую ситуацию.
XXII
Спасательная команда
Однако до грузовика я так и не добрался.
В нескольких метрах от него меня настиг шепот из темноты:
— Двенадцать — двенадцать — шесть.
Я замер на месте, тщетно пытаясь вычислить владельца голоса. Ничего не получалось.
Но вот впереди замаячил смутный силуэт.
— Боки? — я не очень-то удивился.
Водитель артистического автобуса подошел ближе и тихо произнес:
— Я офицер республиканской службы безопасности. О вашем задании знаю. Что здесь случилось? Целый отряд всадников во главе с Джамалом направились в эту сторону. Мне показалось, что у них какие-то дела к вам.
Я колебался ровно секунду, а затем поведал Боки о последних событиях, но умолчал о том, что содержимое сундучка уже у меня. Собственно, я вообще не касался этой скользкой темы. Надо было вызволять Ирину, и я нуждался в союзниках. Мне ничуть не улыбалось, что, получив мешок, Боки скажет «катта рахмат» и исчезнет в неизвестном направлении, оставив мне расхлебывать эту кашу.
— Значит, вы не знаете, где тайник? — не скрывая досады, уточнил Боки.
— Об этом не знает никто, кроме Путинцева. Но как только они поднимутся наверх, Джамал начнет пытки. И тогда Путинцев может проговориться. Надо помешать этому. У вас есть свои люди в кишлаке?
Боки отрицательно покачал головой:
— Наша служба еще очень молодая…
— Плохо дело. С Джамалом четверо крепких парней. Наверняка вооруженных. Они ни перед чем не остановятся.
— Я имею приказ взять сундук любой ценой, — нахмурился Боки.
— Для этого надо освободить пленников и нейтрализовать отряд Джамала. — Я решил сразу же расставить все точки над «i». — Действовать нужно молниеносно. В противном случае Джамал призовет на подмогу других бойцов, и нам не видать сундучка как своих ушей.
Боки надолго задумался.
— На вашего спутника можно положиться? — спросил наконец.
— На Абдунасима? Вполне. Думаю, он тоже имеет приказ. Правда, не из вашей конторы.
Боки опять задумался.
— А дервиш? — полюбопытствовал я. — Мне почему-то показалось, что он не посторонний человек в этом деле.
— Тут вы ошиблись. Это самый обыкновенный дервиш, каких сейчас много. А вот змеелова, думаю, можно пригласить. Мы давно к нему приглядываемся.
Мне здорово понравилось это — «пригласить». Словно речь шла о продолжении застолья.
— Есть еще Костя, — напомнил я.
— Паренек, который скрывается от армии? Вряд ли он будет полезен. Да и не согласится. Не захочет ссориться с Джамалом.
— Потребуйте от него подчинения именем закона.
Боки только вздохнул:
— Ладно, мы можем рассчитывать на Абдунасима и Павла. Значит, нас четверо.
— Пока нас двое. Давайте шевелиться. Я разбужу Абдунасима, а вы сходите за Павлом. Если у него есть оружие, пусть захватит с собой. План обсудим по дороге.
Мысленно я уже представлял картину, которая, возможно, в эти секунды складывалась наверху. Каким бы железным человеком ни был Путинцев, вряд ли он сможет спокойно смотреть на мучения дочери. Джамал отлично это понимает. Он и пальцем не тронет своего лютого врага. До поры. Но за Ирину они возьмутся сразу же. В конце концов Гаврилыч сломается. А вот что произойдет, когда на указанном им месте Джамал не обнаружит мешка — гадать не хотелось. Если мы Сейчас не отобьем Ирину, то по Невскому ей уже никогда не гулять.
— Якши, — кивнул Боки. — Придется сказать нашим друзьям о сундучке. Иначе они не поймут, почему шум. Но, смотрите, — он пристально посмотрел на меня, — никто не должен знать о том, что внутри.
