Николай Чергинец - Вам — задание
— Гриша, забери пистолеты, они на нарах лежат!
Семин, держа автомат наизготове, взял оба парабеллума и остановился у немцев сзади. Купрейчик кинул взгляд на Луговца:
— Женя, прикажи им, чтобы легли на пол и не вздумали шуметь, а то будет каюк.
Луговец перевел, и немцы поспешно выполнили команду. Алексей быстро осмотрел помещение, сунул в вещмешок все документы и две какие-то карты. Подумал секунду и обыскал карманы кителей, висевших на гвоздях, вбитых в толстые бревна стены. Обнаруженные в карманах документы тоже положил в вещмешок и сказал Луговцу:
— Пусть оденутся, а то мороз сильный.
Перепуганные насмерть офицеры натянули на себя кители, утепленные шинели.
Купрейчик приказал Луговцу:
— Женя, свяжи их!
Луговец достал из кармана моток тонкой веревки и быстро связал офицерам сзади руки, при этом оставил по длинному куску веревки для «поводырей».
— Кляпы! — последовала новая команда старшего лейтенанта.
Выждав две минуты, Алексей приказал:
— Женя, предупреди, чтобы не дрыгались, и выводи того, что потолще, а ты, Гриша — худого.
Луговец сказал по-немецки:
— Вы взяты в плен, сейчас пойдете с нами. Предупреждаем: любая попытка побега или желание поднять шум для вас будут равнозначны смерти!
Немцы закивали головами.
Старший лейтенант, убедившись, что они хорошо связаны и их прочно держат «поводыри», приказал погасить фонари, а сам выглянул на улицу. Спросил у Чеботова:
— Где патруль?
— Только что мимо прошел, двинулся на новый круг.
Купрейчик заглянул в блиндаж и, прикрывая фонарь рукой, посветил находившимся там разведчикам, чтобы при выходе не зацепились за что-нибудь.
Подталкивая пленных, разведчики бегом бросились к роще, где недавно находился их наблюдательный пункт. Там перевели дыхание и начали быстро отходить в сторону переднего края. Удача словно окрылила ребят, и они, не обращая внимания на глубокий снег, вприпрыжку неслись вперед. В эту ночь метели не было, что, конечно, затрудняло переход через линию фронта, а тут еще луна, как назло, вылезла из-за туч и осветила все вокруг. А передний край все ближе и ближе. Он четко обозначен взлетающими вверх осветительными ракетами.
Купрейчик виду не показывал, что сильно огорчен своим вчерашним промахом. Он забыл заделать проход в проволочном заграждении. И сейчас переходить линию фронта в том же месте опасно. Немцы могли днем заметить проход и устроить там ловушку. Надо идти другим путем.
Когда приблизились к вражеской траншее, Алексей определил по взлетающим ракетам, где есть промежуток пошире между осветителями, и первым пополз вперед, но вспомнил, что пленным со связанными сзади руками ползти невозможно, остановился и приказал связать им руки впереди. Разведчики быстро исполнили приказ, и группа ползком начала приближаться к вражеской траншее. Купрейчик дотронулся рукой до спины Губчика. Тот опередил всех и первым достиг края траншеи. Заглянул в черную пасть — пусто, только в нос ударил специфический «фрицевский» запах. Махнул рукой, свободно, мол, а сам не стал дожидаться, пока они приблизятся, перемахнул через траншею, пополз к проволочному заграждению, достал из вещмешка ножницы и начал готовить проход. Сделал его пошире, теперь уже беспокоиться, что немцы днем обнаружат его, не стоило.
Закончив работу, Губчик изготовил автомат к бою и устроился чуть левее подготовленного прохода. Если немцы и обнаружат группу, то он сможет прикрыть друзей огнем. Но все прошло как нельзя лучше. Разведчики перескочили траншею, преодолели проход в проволочном заграждении и прошли всю нейтральную полосу без единого выстрела.
В штабе полка не спали. Васильев, выслушав рапорт Купрейчика, обнял и поцеловал его:
— Ну, спасибо, Алексей, тебе и твоим орлам, спасибо!
Затем подполковник через переводчика коротко переговорил с пленными и сразу же позвонил командиру дивизии. Не жалея хороших слов в адрес разведчиков, доложил об их прибытии. Окончив разговор, он приказал начальнику штаба доставить пленных в штаб дивизии и, радостно улыбаясь, повернулся к Купрейчику:
— Комдив приказал всех участников операции представить к наградам!
Но Купрейчик уже не слышал его. Он сидел на нарах и спал, облокотившись на деревянную стойку.
36
ВЛАДИМИР СЛАВИН
Сегодня Владимиру впервые разрешили выйти минут на десять из госпитальной землянки. Он опьянел от обилия света, яркого весеннего солнца и свежего воздуха, подслеповато щурился, улыбался.
Мимо шла Панченкова. Она несла большое зеркало. Увидела Славина, подошла к нему.
— Что, сынок, солнцу радуешься?
— Да, тетя Дуся! Хорошо как! Думал, что и не увижу его. — Заметив в руках Панченковой зеркало, спросил: — Куда это вы несете?
— Да вот бойцы трофею захватили в немецкой колонне. Для госпиталя передали.
— Тетя Дуся! Поверните ко мне, дайте посмотреться. Два года не видел себя.
Панченкова повернула зеркало к Славину. Тот взглянул и своим глазам не поверил: перед ним стоял высокий, худой, как жердь, парень с длинными взлохмаченными волосами, бледным и худым лицом. Лихорадочно блестели черные глаза, одежда болталась. Долго и молчаливо, не то со страхом, не то с интересом разглядывал себя Владимир. «Неужели это я? Страшный какой!»
Словно издалека он услышал голос санитарки:
— Как себя чувствуешь, сынок?
— Спасибо, тетя Дуся, хорошо. Пуля во мне на память осталась.
Женщина, осторожно ступая по раскисшему снегу, направилась к землянке. Засунув руки в карманы госпитального полушубка, Славин смотрел ей вслед: «Надо же так держаться. О гибели Алексея Ивановича даже мне не сказала. Щадила, должно быть».
Прошло еще две недели. К Владимиру постепенно возвращались силы. С каждым днем он чувствовал себя все лучше. Наконец наступил день, когда ему было разрешено вступить в строй.
В конце апреля теплым солнечным днем Славин появился в отряде. Первым обнял его Тамков.
— Вытянул-таки. Молодец! Ей-богу, молодец! Сказать по правде, с трудом верил в твое выздоровление. Ну ничего. Жить тебе теперь, хлопец, до ста лет! А сейчас принимай отделение. В нем, будто специально для тебя, собрались молодые хлопцы, комсомольцы. Работы хватит по горло. Познакомишься с отделением и приходи в штабную землянку, получишь задание.
В отделении Славин встретился с молодыми партизанами. Это были ребята из нового пополнения.
С этого момента и началась для Владимира прежняя многотрудная жизнь, полная постоянной опасности.
Немцы, отчаянно сопротивляясь, все дальше откатывались на запад. Однако фюрер бросал на Восточный фронт все новые войска, технику, боеприпасы. Партизаны делали все возможное, чтобы спутать фашистские стратегические и тактические планы, не давать врагу покоя ни днем ни ночью.
