Линкольн Чайлд - Меч карающий
Бонтьер, озадаченная, тоже уставилась на гарпун.
– Grande merde du noir, – пробормотала она.
– Разверни ялик! – вскрикнул Хатч.
Бонтьер рывком переложила руль на правый борт, и судёнышко дёрнулось в сторону. Уголком глаза Хатч увидел наверху сияние, голубую вспышку. Раздался резкий свист, и прямо перед ним послышался всплеск. Прогремел громоподобный БАМ! – и в двадцати футах от левого борта взметнулась водяная башня, осветившись изнутри жутким оранжевым сиянием.
– Гарпун со взрывчаткой! – крикнул Хатч.
Новая вспышка, новый взрыв – ужасающе близко. Ялик резко накренился, едва не подчерпнув бортом. Стоило отойти от борта «Цербера», как они моментально вернулись во власть дикого ветра. Прямо перед ними раздался взрыв – очередной заряд гарпуна ударил в воду. Лодка завалилась назад, едва не уходя под воду; брызги врезались Малину в лицо.
Не говоря ни слова, Бонтьер снова развернула лодку, подбавила ходу и направилась прямиком к «Церберу». Хатч повернулся было к ней, чтобы проорать предостережение, но затем сообразил, что она замышляет. В последнее мгновение археолог развернула лодку боком, с силой врезавшись в огромный корабль. Теперь они оказались под прикрытием корпуса, слишком близко для гарпуна.
– Мы сбежим из-за кормы! – крикнула Бонтьер.
Как только Хатч склонился вперёд, чтобы продолжить вычерпывать, перед ним предстало странное зрелище – узкая линия в воде, с пузырьками и потрескиванием направляющаяся к ним. Словно зачарованный, Малин не мог оторвать от неё глаз. Когда линия дотронулась до носовой части прямо перед ним, нос ялика с ужасающим грохотом исчез в облаке опилок и дыма. Отлетая на корму и бросая взгляд вверх, Хатч увидел Стритера, который перегнулся через поручни. В его руках Малин разглядел отталкивающего вида орудие под названием флэшет, направленное прямо на них.
Прежде чем доктор сумел выдавить хоть слово, Бонтьер снова устремила лодку вперёд. С треском, подобным звуку дьявольской швейной машинки, флэшет в руках Стритера разорвал на части воду в том самом месте, где ялик был лишь мгновение назад. А потом они отдалились от кормы судна и снова очутились в сердце шторма – и опять лодку закачало, а вода принялась перехлёстывать через изувеченный нос. «Цербер» с завыванием начал разворачиваться. Бонтьер рывком переложила лодку на левый борт, едва её не перевернув. Теперь они направились прямиком к пирсу острова Рэгид.
Но в злобном рвущемся море утлое судёнышко – не соперник для мощного и скоростного «Цербера». Обернувшись, Хатч через порыв шквала увидел, что корабль их настигает. Ещё минута – и их отрежут от единственного пути через рифы, и тогда они не смогут добраться до пирса.
– Двигай на рифы! – прокричал он. – Если правильно выберешь время, может, получится через них перемахнуть. Всего-то нужен фут глубины!
Бонтьер рывком направила лодку новым курсом. «Цербер» продолжил их нагонять, неумолимо подбираясь всё ближе и ближе.
– Обмани его, пусть думает, что мы собираемся плыть прямо на рифы! – крикнул Малин.
Теперь Бонтьер направила ялик параллельно рифам, за самой чертой бесноватого прибоя.
– Он думает, он нас поймал! – воскликнул Хатч, когда «Цербер» развернулся в очередной раз.
Новый взрыв – и в тот же миг Хатч полной грудью вдохнул солёные брызги. Затем они выскочили из завесы водяной пыли. Малин бросил взгляд на левый борт и увидел, что он чуть ли не наполовину снесён гарпуном.
– Наш единственный шанс! – завопил он. – Поворачивай на следующей волне!
Удивительно долгий миг они продолжали плыть вдоль рифов. И затем Малин крикнул:
– Сейчас!
В тот самый миг, когда Бонтьер направила ялик в бурлящий водяной ад, протянувшийся по всей линии рифов, раздался новый взрыв. Хатч услышал страшный треск и почувствовал, что его швырнуло в воздух. Затем всё вокруг превратилось в воду и кусочки дерева, а единственным звуком остался приглушённый рёв бурлящих пузырьков. Малин почувствовал, что его уносит всё ниже и ниже, и ещё ниже. Краткий миг ужаса, а затем его накрыло волной умиротворения.
47
Вуди Клэй поскользнулся, больно ушиб голень и едва не опустился до того, чтобы помянуть имя Господа всуе. Скалы вдоль берега оказались скользкими, сплошь покрытыми водорослями. Он решил, что пробираться ползком куда безопаснее.
Каждая часть тела страдала, одежды порвались в клочья, а боль в носу оказалась куда страшнее, чем он мог вообразить. Он продрог до онемения. И всё же пастор чувствовал себя живым, как никогда – за долгие, долгие годы. Он почти забыл, на что это похоже – дикое опьянение духа. Протест, который не привёл ни к чему, больше не имел никакого значения. Если на то пошло, протест даже не потерпел поражения – Клэй добрался до острова. Неисповедимы пути Господни, но, очевидно, Он привёл пастора на остров Рэгид не без причины. Значит, ему придётся здесь что-нибудь совершить, что-то необычайно важное. Что именно, он пока не знал, но был уверен – в нужное время миссия станет ясна.
Клэй вскарабкался за границу, вычерченную самым высоким приливом. Здесь опора была намного надёжнее, и пастор встал, отхаркивая из лёгких последнюю толику морской воды. С каждым вдохом изувеченный нос пронзала неимоверная боль, но он не имел ничего против. Что там сказал Святой Лоренс, когда римляне живьём поджаривали его над раскалёнными угольями? «Переверни меня, Господи. Поджарь с другого боку».
Когда он был ещё ребёнком, а его сверстники читали детективы «Харди Бойс» и биографии Бэйб Рут и Тая Кобба, любимой книгой Клэя была «Книга мучеников» Фоксе. Даже сейчас, будучи пастором, он не видел ничего зазорного в том, чтобы вольно цитировать отрывки из жизней католических святых – и, ещё более вольно, из описания их смертей. Святые – люди, одарённые даром предвидения. Достаточно смелые, чтобы принять будущее, не важно какой ценой. Клэй был убеждён – смелость у него есть. Что ему не хватает, отчётливо осознал он, так это дара предвидения.
А сейчас ему необходимо найти укрытие, согреться и помолиться, дабы открылось его предназначение.
Клэй осмотрел серый берег на фоне чёрного неба, избитый и ободранный жестоким штормом. Справа во тьме стояли огромные валуны – рыбаки называли их «спинами китов». За ними – неестественно сухая лагуна, заключённая стенами дамбы «Талассы». Сухая, если не считать того, что дно не совсем сухо. Удовлетворённо хмыкнув, он отметил, что прибой безжалостно молотит по дамбе. Несколько опор уже согнуто, а одна из железобетонных плит деформирована. С каждым новым ударом волны необъятное количество пены перехлёстывало через верхнюю часть плотины.
